31.08.2012 2810

Фразовая номинация как объект лингвистического описания

 

Являясь одним из ярких производных номинационно - синтаксического семиозиса, осуществляемого говорящим в речи, ФН представляет собой наиболее субъективную, индивидуально ощущаемую, а потому и функционально насыщенную форму номинации, чье пространство подчинено действию предикативных сил на полипредикативном уровне: ФН образуются на базе придаточных местоименно-соотносительного типа сложноподчиненных предложений (Крючков, Максимов, 1959, 1960; Максимов, 1971, 1977; Диброва, 2001 и др.). Уникальность фразового типа обозначения денотативных сущностей изучена сравнительно неплохо (см.: Буров, 1999, 2000), однако лингвоантропоцентрический ракурс ФН нуждается в научном уточнении. Заслуживает внимания поиск ответа на вопрос, почему ФН, производное номинационно-синтаксического семиозиса, показательно как идиостилевая характерологическая черта, свидетельствующая о присутствии ЯЛА в художественном тексте.

Когнитивно-коммуникативная и лингвопрагматическая специфика ЯЛА нарратива проявляется прежде всего в организации пространства художественного дискурса, в том числе его номинационной ипостаси.

Прежде чем приступать к исследованию специфики номинационно - синтаксического способа раскрытия ЯЛА в пространстве художественного текста с помощью ФН, нам необходимо проанализировать наиболее важные историко-теоретические аспекты, позволяющие говорить о закономерности постановки проблемы как актуальной, современной и теоретически и практически значимой.

ЯЛ - понятие, определяющее совокупность способностей и характеристик человека, создающего и воспринимающего тексты. Эти способности и характеристики раскрываются в процессе коммуникации. За каждой ЯЛ стоит целый комплекс моментов социального, этнокультурного, психологического, эстетического порядка, равно как и за каждым текстом неизбежно оказывается метаморфоза ЯЛ - ЯЛА.

В ЯЛА как индивидуальной ЯЛ не только отражается общая динамика развития языка, но и просматриваются те отдельные аспекты этой динамики, которые, будучи личностно маркированными в идиостиле, тем не менее, прогнозируют общие тенденции развития языка в будущем. Думается, ФН характеризует именно такой аспект лингвопрагматики ЯЛА.

ЯЛ, выступающая в качестве автора художественного повествования, является регулятором номинационно-синтаксического семиозиса, поскольку формирует фон индивидуальной ощущаемости текста, своеобразную метаоценчную ауру. Можно предположить, что подобная ЯЛ - субъективный регулятор соотношения реального (действительность) и виртуального (текст) в формирующемся дискурсе, открытая система взаимообратимого типа:

Если первое ФН, употребленное в данном контексте, в дескрипционном виде представляет нам называемый денотат в тех атрибутах его внутренней формы, которые создают экспрессивно-оценочный виртуальный мета образ героини за счет жизнеутверждения, не соответствующего реальной действительности, - то во втором ФН содержатся оценочно-констатирующие детали, формирующие «второе имя» героини, ее, так сказать, мета имя, выраженное фразовой дефиницией. Проявляется метонимическое употребление ФН (ср.: имя Оли Мещерской - то ужасное, что соединено теперь с именем Оли Мещерской).

Кто-то тоже лежит теперь - там, за темнеющим городом, за оградой кладбища, в том, что называется склепом, могилой. Но этот кто-то не капитан, нет... (Бунин. Сны Чанга).

В данном случае ЯЛА идиостилистически маркирует сам принцип ФН, используя эту номинацию в намеренно полемических целях, создавая ирреальный образ реального денотата, то есть, по сути, формируя мета образ. Кроме того, в употреблении ФН, включающем ряд однородных полемических («альтернативных») конкретизаторов («склепом, могилой»), просматривается идиостилевая установка ЯЛА - подчеркнуть то обстоятельство, что повествование ведется от лица персонажа (персонифицированная речь Чанга, собаки, пережившей смерть хозяина, - местоимение «кто-то» выражает, отстраненность от капитана). Таким образом, раскрывается некий параллельный метамир наименования, сосуществующий с основным, общепринятым, и, по-видимому, не связанный с проявлением вторичной номинации (см.: ЯНОВ, 1977; ЯНВН, 1977; Шмелев, 1982; Гак, 1998 и др.). Скорее всего, это одна из речевых «сфер» ЯКМ, формирующаяся и проявляющаяся непосредственно в акте коммуникации или в процессе создания художественного текста.

Следовательно, налицо лингвопрагматический феномен ФН. Для постижения его нам необходимо проанализировать лингвистический механизм возникновения предикативной формы синтаксической номинации (далее - СН) в русском языке. Начать же необходимо с краткого экскурса в теорию СН, которая базируется на следующих основаниях.

1. Признавая за антропоцентризмом известные лингвокультурологические преференции, мы не должны забывать о том, что основой любой формы речевой коммуникации остается ее лингвальная основа - та языковая материя, которая всегда определяет любые прагматические особенности. Последние, в свою очередь, дают «повод» интерпретатору для аксиологических характеристик объекта и предмета анализа. Таким образом, совершенно очевидно прослеживается следующая линия: языковая структура как форма денотата - ее лингвопрагматические особенности - возможности интерпретации (аксиология).

2. Совершенно очевидно, что в процессе обозначения - наделения денотативных сущностей концептосферы знаковыми отрезками семиосферы, т.е. наименованиями - недостаточно оперировать уровнем «лексико-фразеологического сообщества» (Н.М. Шанский). В русском языке (как, собственно, в любом языке, например - английском, французском, немецком, где существуют слова, вступающие в определенные сочетаемостно-валентностные связи) единицы прежде всего сферы «малого синтаксиса» (термин Е.С. Кубряковой) проявляют в речеупотреблении способность к номинации как следствие их динамичности. Образование СН - это, если следовать Ш. Балли, «естественный результат качественной трансформации конверсионного типа на уровне диктума /план содержания, отражающий объективную действительность/, который раскрывается в определенных ситуациях на уровне модуса /индивидуальное ощущение и восприятие плана выражения и оценка /» (Буров, 2000: 6).

3. Таким образом, любая синтаксическая единица языка, в том числе предикативная, способна в речи (тексте) осуществить номинационно - синтаксическую конверсию, нарушив динамическое равновесие плана содержания и плана выражения, присущее лексической номинации. СН, нарушая своим употреблением этот баланс, формируется как пространственное образование, характеризующееся динамизмом отношения «носитель атрибуции - атрибутивный признак». Феномен номинационно - синтаксического семиозиса состоит в том, что СН любого типа проявляет способность к полифункциональности.

«Лексический и синтаксический знаки, характеризуясь различным семиотическим генезисом, пересекаются в аспекте употребления. Синтаксический знак вступает в акт номинации совершенно закономерно, поскольку вне номинативной функции мы не воспринимали бы ни синтаксическую форму слова, ни синтагму как объединение синтаксем, ни придаточную часть СПП /сложноподчиненного предложения - Я.Ф. как развернутый знак предикативного характера соотносящимися с денотатами... Значение и употребление единицы, категориально сбалансированные в изолированной номинации, проявляют динамическое воздействие только в тексте, где знак обретает черты части целого - высказывания» (Буров, 2000: 16).

Приведем примеры:

1. Сквозь волнистые туманы // Пробирается луна. // На печальные поляны // Льет печально свет она (Пушкин).

Здесь СН, включенные в текст высказывания, осуществляют номинацию путем непосредственного включения знаков - слов и словосочетаний - в текст и их соотнесения, прямого или косвенного, с денотатами.

2. Хозяин, родом яицкий казак, казался мужик лет шестидесяти (Пушкин. Капитанская дочка).

В данном контексте употреблены два оборота - полупредикативный субстантивный оборот «родом яицкий казак» и именительный предикативный «мужик лет шестидесяти». На их основе формируются СН, обладающие потенциальной предикативностью, которая служит «насыщению» пространства наименования, уточнению атрибуции.

3. В понимании этого перехода часто и лежит то, что дает право военному делу называться искусством (Гроссман. Жизнь и судьба).

Это тот самый мой ангел-хранитель, о котором, помнится, я рассказывал (А. Толстой. Хождение по мукам).

Предикативные наименования, выделенные нами в двух последних предложениях, обладают, пожалуй, самыми весомыми «преференциями» в системе СН, поскольку они соотносят предицируемый признак, с одной стороны, с текстом, включая его в полипредикативное пространство высказывания; с другой стороны, именно в подобных СН особенно отчетливо раскрывается отношение говорящего к действительности и к ее номинации.

4. В теории СН есть очень важное, на наш взгляд, положение, согласно которому задача любого наименования, осуществляемого с помощью синтаксических единиц, «состоит в установлении момента игры - включения говорящего (Homo Ludens) в процесс конвенционального выделения «кусочков» действительности и определения их вербальных признаков в соотношении «виртуальное / реальное». Мысль здесь опережает языковые способы ее материализации, однако проверить на практике степень знаковой адекватности полноте и достаточности восприятия... денотата способна именно... СН, не просто актуализирующая, но и конкретизирующая его значение на уровне связного сообщения» (Буров, 20002: 17). Семиозис СН формирует такую знаковость, которая соответствует номинации динамического типа, номинации, ориентированной на речевое пространство, структура которого всегда маркирована индивидуально, за счет интенций говорящего, автора текста.

5. Теория СН не только определяет путь выявления вне язычного содержания с помощью номинационно-синтаксической конверсии единиц (путь, обусловленный самим устройством русского языка), но и устанавливает закономерности индивидуализации общения, проявления индивидуальности в восприятии и интерпретации отрезков действительности. Одним из важнейших ее положений выступает пространственная характеристика производных номинационно-синтаксического семиозиса, в основу которой положены три принципа:

а) Принцип относительности конкретизации семантики денотата с помощью синтаксической структуры, позволяющий говорящему регулировать соотношение между внутренней формой наименования и его материальным обликом, развертывающимся в тексте;

б) Принцип номинационной достаточности СН как знака, определяющий его смысловой объем в пространстве коммуникативной единицы и более широкого текста, а также номинационную дистрибуцию всего дискурса;

в). Принцип функционально-прагматической мета морфики пространства СН, который регулирует внутренними изменениями при употреблении СН в тексте.

Совершенно очевидно, что, при всей условности данных принципов, их проявление действительно определяет пространство номинации - «тот контекст речи, который обладает номинационной достаточностью, чтобы синтаксическая единица проявила свои экстенсиональные свойства как база номинационно-синтаксического семиозиса» (Буров, 2000: 25). Понятие номинационной достаточности, и это следует подчеркнуть, является субъективно ощущаемым, что означает следующее: говорящий как автор текста индивидуально определяет и онтологию, и аксиологию знакового пространства, необходимого и достаточного для вступления в диалог самого разного уровня и типа. Так пространство текста совершенно объективно становится мета пространством, устанавливающим и регламентирующим фактор присутствия говорящего «Ego» в им же самим творимом текстовом пространстве.

6. Теория СН позволяет обобщить опыт многомерной классификации субстантивных наименований, образуемых синтаксическими единицами русского языка, формулирует общие принципы квалификационной характеристики и прогнозируемой классификации производных номинационно-синтаксической конверсии и предлагает системное исследование целого поля СН. При этом ведущим остается краеугольное положение всей концепции: структура и функциональная прагматика СН в русском языке взаимообусловлены, что доказывается проявлением богатейшего «спектра» употреблений СН в тексте.

Итак, характер употребления СН определяется их пространственной организацией, структурой, которая, в свою очередь, зависит от намерений говорящего, маркирована индивидуально: субъективно ощущаемая внутренняя форма неисчерпаемой денотативной сущности получает свой вербальный облик как мета знак, формирующий мета пространство, «мета текст в тексте» (Вежбицка, 1978 и следующие ее работы). Главным для нас в теории СН, конечно же, является факт выделения номинационно-синтаксического микрополя предикативных СН, одним из ярких представителей которого и выступают рассматриваемые ФН.

В качестве объекта лингвистического описания ФН активно исследуется, начиная с 70-х годов прошлого столетия. В ее изучении сразу же наметились два основных пути - в школе проф. В.Н. Мигирина и в школе проф. Л.Ю. Максимова.

В работах первого направления ФН рассматривалась в качестве предикативного осложнения простого предложения, тогда как второй путь предполагал ее анализ как предикативной части сложноподчиненного предложения местоименно-соотносительного типа. Ученики школы В.Н. Мигирина (кстати, именно он предложил сам термин «фразовая номинация») опирались на идеи, высказанные в связи с исследованием внутренней формы в языке (В. фон Гумбольдт, А.А. Потебня, В.В. Виноградов и др.).

Отмеченное в середине 50-х годов XX века проф. В.Н. Мигириным свойство некоторых придаточных с присловной связью (далее - одночленных, нерасчлененных - см. труды Н.С. Поспелова, С.Е. Крючкова и Л.Ю. Максимова, В.В. Белошапковой, С.Г. Ильенко, Г.В. Валимовой, М.В. Ляпон и др. синтаксистов), заключающееся в употреблении с целью комплексного обозначения денотатов, дало толчок к появлению работ, в которых исследовалась фразовая номинация. В.Н. Мигирин писал, рассматривая процесс роста аналитизма в русском языке и тенденции, связанные с эволюцией придаточных на пути к слову: «В русском языке на современном этапе его развития денотаты могут называться и по комплексу признаков, получающих выражение в придаточных предложениях различных структурных типов. Это стало возможным благодаря тому, что различные отношения одних референтов к другим стали осознаваться как сложные признаки их» (Мигирин, 1973: 191). Отметим в данной цитате контекст «стали осознаваться», свидетельствующий о человеческом факторе, связанном с употреблением «окказиональных сложных наименований», по В.Н. Мигирину. Изучение этих типов номинации характеризуется стремлением выработать методику систематизации наименований и выявить место, занимаемое предикативными формами в системе номинации - «номинативной парадигме» (Пельтихина, 1971), «номинативном ряде» (Никитевич, 1974). Н.И. Пельтихина, к примеру, понимает под ФН окказиональное средство, тождественное лексической номинации, хотя и обладающее теми преимуществами перед лексической номинацией, которые связаны с максимальной конкретностью названия, выражением любых грамматических категорий, а также свободны от языковых ограничений (фонетических, омонимических). ФН, по Н.И. Пельтихиной, «почти не зависит от контекста, позволяет избежать обязательной грамматической информации, восполняет отсутствие определенных семантических оттенков в лексических наименованиях» (Пельтихина, 1971: 11).

Всеми исследователями школы В.Н. Мигирина отмечается, что ФН функционирует не как часть сложноподчиненного предложения, а как компонент простого осложненного предложения, позволяющий компенсировать недостаточность словообразовательных моделей (ср.: Бойченко, 1974; Гершкович, 1974 и др.).

Думается, ближе к истине те исследователи (школа Л.Ю. Максимова), которые считают ФН грамматическими формами номинации - предикативными перифразами, образуемыми местоименно - соотносительными придаточными сложноподчиненного предложения. Именно грамматическая природа обусловливает их функциональную специфику (Буров, 1979: 46 и след.). В качестве отрезка коммуникативной единицы, участвующего в полипредикативных отношениях, ФН, «с одной стороны, восполняет индивидуально ощущаемую в данной речевой ситуации недостаточность словаря, а с другой стороны, восприятие обозначаемого фразовой номинацией немыслимо без данного контекста, в котором только оно (обозначаемое) получает жизнь» (Буров, 1979:45). В самом деле, далеко не случайно в конструкциях типа: «А сам Николай Евграфович глядит на этой фотографии таким простаком, добрым малым, человеком-рубахой... и он наивно верит, что эта компания хищников, в которую случайно втолкнула его судьба, даст ему и поэзию, и счастье, и все то, о чем мечтал он, когда еще студентом пел песню: «Не любить - погубить значит жизнь молодую...» (Чехов. Супруга) - употребляется ФН, причем осложненного типа. Автор использует ресурсы фразового обозначения для выражения сложного состояния героя и своего к нему отношения в виде комментария. Трудно выразить это иным способом, поскольку лексическому способу номинации оно неадекватно.

Научная полемика, возникавшая при определении статуса ФН - как предикативно-номинационного осложнения простого предложения (Мигирин, 1956; Пельтихина, 1971; Бойченко, 1974; Гершкович, 1974), как члена номинативного ряда (Никитевич, 1974) или как особого типа предикативного перифразирования, формирующегося на структурно- семантической основе местоименно-соотносительных придаточных сложноподчиненного предложения (Максимов, 1971; Буров, 1979), - во многом способствовала выводу предмета исследования на номинационно-синтаксический и лингвоантропоцентрический уровень изучения.

 

АВТОР: Фрикке Я.А.