Аллюзии как способ раскрытия внутреннего мира героев

В энциклопедическом литературном словаре дано следующее определение аллюзии: «Аллюзия - шутка, намёк, в художественной литературе, ораторской и разговорной речи - одна из стилистических фигур; намёк на реальный политический, исторический или литературный факт, который предполагается общеизвестным». Ряд учёных называют такие цитаты ономастическими - искусством давать имена. Ономастика - раздел языкознания, изучающий происхождение собственных имён, их функционирование в тексте. В этом плане необходимо ориентироваться на связь между филологическими науками для плодотворного анализа текстовой структуры. Раздел ономастики включает в себя несколько подразделов, нас интересует поэтическая ономастика. Предметом её являются как реальные, так и вымышленные имена героев.

К цитатам-аллюзиям Самойлов прибегал довольно часто. При их употреблении его взгляд был ориентирован на ход истории и на значимые события в литературном процессе. Известные литературные имена можно увидеть во многих его произведениях. В стихотворении «Пестель, поэт и Анна» аллюзии не просто воспроизводят имена, а вызывают ряд ассоциативных связей с ними. Имя Анна в контексте является вымышленным, не вызывает никаких ассоциаций с каким-либо образом, но играет большую роль при раскрытии темы произведения. Два имени: Пушкин и Пестель легко дешифруются. При использовании цитат-имён Самойлов раскрывает индивидуальный внутренний мир героев: политика и поэта, показывая отношение личностей к бытию такого явления, как любовь. В этом спорном вопросе Пестель утверждает, что любовь «полезна лишь для граждан умноженья», он постигает жизнь только разумом. Пушкин, в противовес Пестелю, познаёт и воспринимает это чувство сердцем. Пушкинские убеждения оказываются гораздо полнее, богаче, чем у Пестеля. Об этом говорит речь Пушкина, заключающая стихотворение. Она выражает восхищенность поэта героиней, переполнена эмоциональностью: - И задохнулся: «Анна! Боже мой!»

Вовлечение знакомых читателю исторических и литературных деятелей в вымышленную ситуацию - это предлог раскрыть духовный мир поэта и политика. Тема политика и поэта долго вынашивалась Д. Самойловым. В дневниковых записях от 2.10.63 он писал: «Два замысла - один давний, другой - новый. Первый: а) Сцены о Пушкине и декабристах, б). Пушкин и Пестель в Кишинёве. Второй: а) Пушкин после казни декабристов».

Далее идёт запись: «Попробуй-ка подумать за Пушкина». Самойлов не приступил к выполнению замыслов, а размышлял над их воплощением. Через несколько месяцев он вернулся к своей идее и 14.03.64 пишет: «На сцены о Пушкине и декабристах у меня терпения не хватит. Нужно написать короткий рассказ о Пушкине и Пестеле. В него можно уложить всё главное, - что Пушкин умнее Пестеля и противоречивее, и точнее его». Самойлов воплотил свой замысел в стихотворении «Пестель, поэт и Анна». Оно было опубликовано впервые в журнале «Москва», 1966 г. в пятом выпуске.

Именно аллюзии способствовали решению главной задачи поэта. Они активизировали фоновые знания читателя о разнонаправленных взглядах на жизнь поэта и политика, а также способствовали раскрытию внутреннего мира героев перед читателем. Самойлов показал, что взгляд поэта на жизненные явления гораздо шире и богаче, чем взгляд политика, односторонне смотрящего на жизнь.

Следует обратить внимание на то, что в одном и том же произведении аллюзии могут выполнять далеко не одну функцию. Обратимся к восьмой строфе стихотворения. В ней наблюдаются переплетение и взаимодействие разных аллюзий: упоминаются имена литературных и политических деятелей, названия городов, имена философов, географические названия: Впрочем, разговор Был славный. Говорили о Ликурге, И о Солоне, и о Петербурге, И что Россия рвётся на простор. Об Азии, Кавказе, и о Данте, И о движенье князя Ипсиланти.

Упоминание имён и городов употреблено в тексте не с той целью, чтобы определить тему о географическом их расположении, и не для того, чтобы повести речь о том или ином деятеле. Функция аллюзий здесь достаточно широко определяет собою информативное поле. Самойлов выводит ряд проблем, рассматриваемых во времена Пушкина и являющихся актуальными в современности.

Значимые исторические имена, употреблённые в тексте, несут в себе представления об определённых мировоззрениях философов, что и является тем приёмом, который помогает включиться читателю в суть разговора Пушкина с Пестелем, хотя конкретные сведения о содержании их беседы не представлены. Посредством такого приёма Самойлов смог показать процесс отражения фрагментов истории в литературном мире.

Известно, что написав оду «Вольность», Пушкин уповал на власть монархии в сочетании с законом, это противоречило взглядам Пестеля. Пушкин расценивал подвиг декабристов как «дум высокое стремленье», но пришёл к выводу, что путь к свободе не должен быть революционным. Эти ранние взгляды Пушкина оказались, при всём его противоречивом отношении к восстанию, самыми точными. Уже в раннем творчестве Пушкин смог оценить реальные возможности России, её резерв и подготовленность народа и передового дворянства к революции. Он пришёл к выводу: путь к свободе не должен быть революционным. Этого положения не мог принять Пестель, о чём говорится в стихотворении Д. Самойлова:

Для равенства достойных нет условий, И посему дворянства назначенье - Хранить народа честь и просвещенье, - О да, - ответил Пестель, - если трон Находится в стране в руках деспота, Тогда дворянства первая забота Сменить основы власти и закон.

Пестель - борец, его взгляды и убеждения опровергает Пушкин. Диалог героев самойловского произведения позволяет ярче и полнее представить оценку политических событий Пушкиным и Пестелем, отразить эмоциональный контекст произведения: - Увы, - ответил Пушкин, - тех основ Не пожалеет разве Пугачёв.

Оценка поэтом и политиком современности в пределах настоящего и прошедшего сводит в один фокус сразу все революционные исторические события: восстание декабристов, народное восстание под предводительством Пугачёва. Таким образом, разновременные события обозначаются в одной точке. Читательское восприятие исторических имён заставляет работать всё информативное поле. Воспринимающий текст читатель приходит к выводу о том, что разногласия народа и правительства не оправдывали себя: всегда их результатом являлись неоправданные чаяния народа и убывание человечества в ходе революционных действий. В этом отношении Пушкин - поэт оказывается дальновиднее Пестеля-политика, жаждущего смены власти и правительства революционным путём.

Голоса героев связаны субъективной системой авторского мировоззрения и отношения автора к персонажам. В системе произведения прослеживается авторская позиция. Пушкин оказывается в произведении Самойлова более дальновидным и «тонким», чем Пестель. Аллюзии способствуют созданию культурно-исторического фона, на котором разворачивается представление давних событий и передаётся идейная атмосфера эпохи.

Творчество Самойлова, по мнению многих критиков: А. Ланщикова, А. Михайлова, Л. Лавлинского, И. Пруссаковой, Ю. Буйда, построено на исторической основе. Время и история для Д.Самойлова «не что-то застывшее в прошлом, не гипсовая маска, а живое лицо, что продолжает жить, страдать, творить», - пишет Б. Слуцкий. В его поэзии живут исторические личности, напоминающие о реальном ходе жизни: «Анна Ярославна», «Солдат и Марта», «Софья Палеолог», «Бертольд Шварц», «Заболоцкий в Тарусе». Аллюзии создают представления об историческом прошлом России. Историческая основа произведений способствует отражению фактов, имеющих место в российской действительности. Зачастую они подробно, с доскональной точностью, передают события, важные для России. «Язык Д. Самойлова аккумулирует в себе историю, но не пергаментную, статичную, бывшую когда-то, а историю ежедневно и бесконечно живущую, пульсирующую во всём временном пространстве от древних славян до самых современных слов».

Цитаты-имена в тексте Самойлова представляют не перенесение одного фрагмента текста в текст другого происхождения, где они обязаны по статусу принадлежности к цитатам образовывать конфликт и рождать новое смысловое поле, однако, они соотносятся со всей художественной целостностью имени, упомянутого в контексте произведения. Такие имена имеют в литературоведении название - глоссарии. «Глоссарии в сжатом виде представляют сюжетные и образные характеристики, связанные с тем или иным именем». Признак, который определяет статус цитаты: перенесение одного контекста в другой, не всегда присутствует у цитаты-имени. Ряд учёных выделяет его как разницу между цитатой и цитатой-именем. «Литературное имя отличается от цитаты тем, что оно представляет не сам текст, а лишь действующее лицо этого текста, литературного героя с определённым комплексом черт». В этом вопросе мнение исследователей разделяется, многие из них говорят о том, что «даже имя персонажа вызывает в памяти не только самого героя, но и его литературное окружение; ряд сюжетных ситуаций, связанных с ними группы слов и так далее. Фактически, весь тот текст, откуда имя взято». Следовательно, мы можем определить глоссарии, употреблённые Д. Самойловым как цитаты, так как именно они развивают сюжетную линию отношений, известную в литературном процессе. К тому же, упоминание имён Пушкина и Пестеля, осложнённых культурными коннотациями, способны подключить к авторскому тексту некие субъективные грани смысла.

Стихотворение «Оправдание Гамлета», безусловно, уже своим названием предопределяет сюжет произведения, взятый из предшествующей литературы. Имя переносится из текста Шекспира, и сразу же читателю представляются присущие шекспировскому Гамлету черты. Около текстовое окружение выявляет в образе философичность и способность размышлять. На первый план Д. Самойлов выдвигает интерес к образу, неослабевающий уже три с половиной века. В тексте цитата-имя - результат взаимодействия текстов, она продуцирует конфликт.

В подходе к этому образу на первый план рассмотрения романтики выдвигали медлительность Гамлета, определяющую своеобразие его личности и слабость его характера (Гёте, Шлегель, Кольридж). Самойлов же находит своё решение. Он с первых строк выносит своё слово в контекст эпох:

Врут про Гамлета,

Что он не решителен.

Он решителен, груб и умён.

Но когда клинок занесён,

Гамлет медлит быть разрушителем

И глядит в перископ времён.

В сюжете произведения поэт утверждает не слабость натуры Гамлета, а его дальновидность, прозорливость. Он вступает во всемирный диалог культур, и «Гамлет» Шекспира продолжает жить на русской почве и вызывать интерес. В принципиально новой разработке «Гамлет» показан в аспекте нравственного подхода в принятии решений, именно поэтому он не действует сгоряча, а даёт своим мыслям устояться. Последняя строфа представляет собою отход от текста - оригинала и содержит в себе авторское заключение: Бей же, Гамлет! Бей без промашки! Не жалей загнивших кровей! Доверяй своему удару, Даже Если Себя Убьёшь!

Самоценность человека, утверждённая в стихотворении Д. Самойлова, отвергает слабость духа, приоритет «загнивших кровей».

Имена Полония и Офелии создают особую атмосферу конфликта, и за ними стоит весь комплекс черт, присущий шекспировским персонажам. В новом контексте, отличном от контекста романтиков, сущность персонажа составляют такие черты, как сила и вера в себя. Эксплицированная цитата-имя в данном примере выполняет функцию напоминания о сущности вечного гамлетовского вопроса. Самойлов в процессе разработки образа вступает с Шекспиром в диалог, утверждая пушкинский принцип: самостояние человека. Позиция Самойлова противоречит убеждению Шекспира о существовании жизненной неразрешенной ситуации, не зависящей от самого человека. «Чужое» посредством присвоения не стало для Самойлова «своим»: между голосами образовалось непреодолимое расстояние. Цитата-имя в стихотворении Самойлова определила выбор образа с присущими ему чертами, но решение предположено другое: дать возможность выхода нерешительности Гамлета.

В творчестве Д. Самойлова имеются имплицированные цитаты - имена, основанные на эффекте «значимого отсутствия», суть которого заключена в том, что предполагаемое по контексту имя отсутствует, но это отсутствие обставлено таким образом, чтобы в процессе восприятия текста имя могло быть легко идентифицировано со своим носителем. В этом случае узнаванию имени способствуют дополнительные элементы, восполняющие смысловое содержание. Этот приём в работах Ю. Лотмана был назван «семантической анаграммой». Значение его учёный определил как «распыление какого-либо сигнала только в плане содержания». Имена собственные часто анаграммируются Самойловым в произведении. В. Топоров называет такие тексты «зоной, благоприятной для анаграмм». В текстах подобных структур анаграмма проявляется либо при активном участии других интертекстуальных элементов (в предлагаемом примере лексических), либо становится явной при учёте знаний о данном факте современников или биографических фактов. Анаграммы раскрывают содержание смыслового целого текста, составляя «сумму, итог, резюме». Это проявляется в стихотворении Д. Самойлова «Что-то вылепится из глины», которое посвящено творческому, порывистому и контрастному творчеству М. Цветаевой. Стихотворение не имеет названия, и читатель должен сам восстановить имя той, к кому направлено обращение.

Что-то вылепится Из глины.

Что-то вылепится Из камня. Что-то выпишется Из сердца. Будь, как будет! Не торопись!

В стихотворении нет прямого указания на имя, но читатель узнаёт его по словам-сигналам: в тексте находятся знакомые лексические элементы творчества М. Цветаевой. Слова камень, глина связывают самойловский и цветаевский тексты. У Цветаевой читаем: Кто создан из камня, кто создан из глины, - А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело - измена, мне имя - Марина, Я - бренная пена морская.

Слова-сигналы способствуют созданию перифрастического приёма, построенного на эффекте значимого отсутствия.

Многими исследователями поэзия Цветаевой определена как поэзия контрастная: «Диалектические позиции - доминантные черты её поэзии. Это поэтика предела, изменчивости, контраста».

Поэзия Самойлова, по убеждению критиков И. Пруссаковой, А. Антокольского, П. Вегина, А. Чупринина - это сдержанная, «неторопливая беседа». Цветаева утверждает разнородность тем в поэзии, отмечает силу собственного поэтического слова: противопоставляя метафорически завуалированное отношение к поэзии различного рода, противопоставляя тем самым творчество «кого - то» и своё:

Кто создан из камня, кто создан из глины, -

А я серебрюсь и сверкаю!

Поэзия, определённая самой поэтессой как некая бытующая отдельно от других сущность, оказывается способной жить в каждом сердце:

Сквозь каждое сердце, Сквозь каждые сети Пробьётся моё своеволье....

Для Самойлова представляется ценным убеждение каждого индивидуального сознания, ощущается убеждённость в самодостаточности всякого поэтического мышления. Он уверенно заявляет:

Что-то вылепится Из глины. Что-то вылепится Из камня...

В строках Самойлова появляется бережное отношение ко всякой поэтической мысли. Он ненавязчиво убеждает в том, что всё проверяется временем:

Что-то выпишется Из сердца. Будь, как будет! Не торопись!

По словам В. Баевского, Самойлов не любил писать сразу, по «горячим следам» событий, в его поэзии главным оставалось свойство - всё переосмыслить, дать возможность проверить временем свои убеждения и взгляды.

План аллюзий раскрывается в данном примере при помощи слов, принадлежащих двум текстам. Аллюзии, развёрнутые на литературной почве, представляют собою отношение к поэзии двух поэтов, образуя интертекстуальное поле между текстами и диалог между творческими индивидуальностями. Взаимодействие произведений происходит через общую тему и раскрывает индивидуальный внутренний мир художников. Использование аллюзий как вида цитации способствует передаче идейной атмосферы, они необходимы для передачи взглядов субъектов на различные явления бытия. Аллюзии представляют собою целостное поле текста, из которого взяты, и при помощи которого развивают различные линии в творчестве поэта: сюжетные, тематические, идеологические, отражая при этом субъективный взгляд автора на проблему, затрагивают и раскрывают как явления чисто литературные, так и события исторические.

АВТОР: Трепачко А. Н.