Сказ как особая форма организации лирического произведения
Понятие «сказ» включает в себя множество определений. Во-первых, он определяет собою жанр произведения народного творчества, во-вторых, сказ - это манера изложения. Нас интересует «сказ» как особая форма организации лирического произведения в интертекстуальных отношениях. Уместно вспомнить, что Бахтин определял лирику как чистое слово о себе самом, следовательно, сказ в таком случае может пониматься как манера говорения. Повествование может вестись в особом жанре. Проблема «чужой речи» - это, по теории Б. Кормана, проблема автора и героя внутри одного текста. Бахтиным была разработана теория расчленения речи на формы речевого общения. Для стихотворной речи существенен адресат, к которому направлено обращение от лирического «я». Ориентация на воспринимающего устанавливается в процессе развёртывания сюжета и вовлечения читателя в мир диалогических отношений. Вкрапление «чужой речи» в лирический контекст рассматривается как средство воспроизведения другого внутреннего мира, отличного от сознания автора, где герменевтический круг замыкается посредством соединения различных сознаний в одном контексте. Форма сказа создаёт условия для бытового разговора, передающего манеру говорения, отражает взгляд лирического героя на всевозможные явления, бытующие в картине мира. При этом рассказчик нередко оказывается героем (объектом читательского рассмотрения). В сказовой форме субъективное сознание выявляется в сиюминутных переживаниях, оно отражает личностное восприятие жизненных явлений и эмоциональное состояние героя. При этом не даётся в раскрытии характер персонажа, как в драме, но по сходству с драмой определяются внутренние эмоциональные черты героя, в которых обозначается лирическое начало. Это фрагментарное изображение героя в данном времени даётся на фоне его чувств и переживаний. По словам Гегеля, это «не описание и изображение реального события, лишённые какой-либо субъективности, а, наоборот, способ восприятия и чувство субъекта».
Ярким примером этой теории может служить стихотворение Д. Самойлова «Двор моего детства», которое воспринимается как фрагмент большого рассказа из жизни героя и представляет собою сознание автора в форме разговорного монолога от первого лица, обращённого к реальному миру.
Ещё я помню уличных гимнастов, Шарманщиков, медведей и цыган. И помню развесёлый балаган Петрушек голосистых и носатых. У нас был двор квадратный. А над ним Висело небо в тучах или в звёздах. В сарае у матрасника на козлах Вились пружины, как железный дым. Ириски продавали нам с лотка, И жизнь была приятна и сладка... И в той Москве, которой нет почти И от которой лишь осталось чувство, Про бедность и величие искусства Я узнавал, наверно, лет с пяти.
Я б вас позвал с собой в мой старый дом... Шарманщики, петрушка, - что за чудо! Но как припомню долгий путь оттуда - Не надо! Нет! Уж лучше не пойдём!...
В. Виноградов утверждал, что «проблема монологической речи повествующего типа должна пролить свет на вопрос о сказе как сложной форме литературного повествования». Сказ ориентирован на устную речь. По мнению Виноградова, сказ строит рассказчик, но сам он - построение писателя, то есть в сказе дан образ не только рассказчика, но и автора. Иногда этот принцип сказа не соблюдается автором, и тогда, по словам Б. Эйхенбаума, происходит «выдвижение на первый план авторского тона в виде беседы с читателем.
В приведённом примере мы видим беседу не только с читателем, но и беседу автора с самим собой.
Стихотворение построено по принципу параллелизма строф, находящихся между собой в смысловой оппозиции. Это обстоятельство позволяет говорить о том, что в монолог включаются элементы внутреннего диалога. Первая строфа стихотворения содержит четырнадцать строк и повествует о прошлых событиях. Смысловая структура стихотворения строится на постепенном расширении пространства. Это тот фон, на котором основана память мира лирического героя. Повествование ведётся о годах детства и передаётся от лица рассказчика. Рассказчик сам является героем, ведущим монолог сначала с собой, с читателем, а во второй строфе он обращается к нему, вовлекая его в событийный круг. События во второй строфе противопоставлены событиям в первой и являются противостоящими изначальному авторскому убеждению. В первой строфе рассказчик, описывая быт, даёт ему положительную оценку. Десятая строка является очень важной в композиционном решении, так как разделяет стихотворение на две части в смысловом отношении. Главная мысль о самодостаточном мире героя, представленном в качестве «сладкой жизни», остаётся в прошлом, и герой даёт оценку восприятию Москвы в другом время-пространстве:
И в той Москве, которой нет почти И от которой лишь осталось чувство. В описываемом времени все явления оказываются переосмысленными, а доминантными образами, сохранившимися в памяти, остаются бедность и величие искусства. Вторая строфа дана как оппозиционная точка зрения рассказчика, смысл её усиливается наличием определённых грамматических средств: условным наклонением глагола и противительным союзом «но» в третьей строке.
Я б вас позвал с собой в мой старый дом
Но как припомню долгий путь оттуда...
Параллелизм приводит к логическому завершению:
Не надо! Нет! Уж лучше не пойдём.
Нет возврата к Москве, отдалённой во времени, хотя память о ней дорога, как само детство. Оппозиция различных точек зрения одного и того же субъекта, разделённая хронотопом, раздваивает монологическую позицию повествователя и способствует превращению её в диалогические отношения в собственном сознании лирического героя. Точка зрения, выраженная рассказчиком в первой строфе, является носителем одного сознания, одного «я», которая находится в одном время-пространстве и противостоит другой точке зрения, находящейся в совершенно другом измерении. Таким образом, возникает диалог в собственной структуре сознания, автор занимает позицию отдаления от двух точек зрения и обращает свою речь к читателю, выступая при этом в роли рассказчика. По мнению многих исследователей, сказ - это «...всегда негромкая беседа. В сказовой форме рассказчик доверительно рассчитывает на сочувствие аудитории» (Е. Мущенко, В. Скобелев). Изначальное определение сказа М. Бахтиным несло утверждение, что «в большинстве случаев сказ есть, прежде всего, установка на чужую речь, а уж отсюда, как правило, на устную речь». В стихотворении Самойлова происходит установка на речь героя в прошлом, на другое сознание. Отсюда и обсуждение одного мнения другим в монологическом высказывании, в котором передаётся поток сознания. «Именно в стихотворном сказе передаётся свободная речемыслительная деятельность».
Сказ предусматривает неподготовленную речь - отсюда и фрагментарность высказывания, и эмоциональная лексика, и сбивы в речи героя, и желание рассказать сразу о множестве событий. Следовательно, сказовая форма позволяет наиболее полно выразить чувство героя, его миропонимание, способствует передаче внутреннего голоса рассказчика, а также обращает внимание на носителя речи, «выдвигая на первый план его (носителя речи) фигуру, его голос, присущую ему лексику и фразеологию».
Сказ показывает социальное положение героя и его индивидуальные особенности. В стихотворении, посвящённому С. Косову, спасшему Самойлову жизнь во время боя, поэт начинает рассказ от первого лица, что подтверждает реальность события. Заканчивается рассказ тоже от первого лица, и такая форма передачи событий является своего рода обрамлением, которое, по мнению И. Каргашина, свойственно сказовой форме. Проследим сказовую манеру изложения в приведённом стихотворении: Помню! Синявские высоты Брали курсанты три раза подряд. Еле уволокли пулемёты. А три батальона - там и лежат.
Рассказчик возвращается в былое, вспоминает бой, пахаря-друга, которому помогал писать письма. Чтобы передать достоверность происходящего, автор включает в рассказ речь Семёна Андреевича и ведёт рассказ уже не от первого лица, как изначально, а от лица персонажа:
- Да что там читать, - говорил Семён, Сворачивая самокрутку на ужин, - Сам ты грамотен да умён, Пропишешь как надо, - живём, Не тужим.
- Ступай. Ты ранен (вот ныче мороз-то!) А я останусь, покуда жив. Слова: «пропишешь», «не тужим», «ступай», «покуда», «нынче» передают индивидуальную манеру говорения героя, что приближает сказ к устной разговорной речи.
В стихотворении «Выезд» Самойлов ведёт повествование от лица рассказчика и от лица повествователя. Первая строфа представляет самодостаточный мир героя, рассказ ведётся от первого лица: Помню - папа ещё молодой. Помню выезд, какие-то сборы Здесь автор охватывает взглядом множество предметов: перед ним конь, пролётка, кнут, рессоры. Во втором четверостишье происходит монтаж. Необходимо отметить, что в двадцатом веке наблюдается огромное влияние принципов кинематографа на литературу и на литературоведение. Термины кинематографа мы встречаем в работах Н. Арутюновой, Л. Новикова, В. Ванникова. Кино раздвинуло границы интертекстуальности. Образы, аллюзии кинематографа, приёмы монтажа встречаются в творчестве А. Мариенгофа, В. Набокова, А. Солженицына, в поэзии В. Маяковского, И. Северянина, Ю. Левитанского и других. «Экран стал неотъемлемым элементом жизни современного человека и оказал сильное влияние на восприятие человеком искусства. Мы живём в «экранизированном» пространстве и времени, наше восприятие опосредовано экраном».
Показ Самойловым отдельных моментов жизни стилизует его произведение под киноизображение. Здесь идёт работа над временем, как в киноискусстве. Теперь автор отдаляется не только речью от лирического героя, - между ними наблюдается время-пространственное расстояние. Автор как бы со стороны смотрит на происходящее, ведёт рассказ о себе от третьего лица, заменяя местоимение «я» на местоимение «он», и сказ продолжается от лица повествователя: А в Москве - допотопный трамвай, Где прицепом старинная конка. А над Екатерининским - грай. Всё впечаталось в память ребёнка.
Такая замена вносит раздвоение в форму сказа. Она несёт в себе особенный смысл: высказывание субъекта речи отделяется от объекта наблюдения, в тексте происходит сочетание двух противоположных оценок, но такое решение не нарушает единства текста, а наоборот, утверждает его целостность. Внутренняя диалогичность текста противопоставляет два субъекта речи. Получается как бы две точки зрения, одна направлена против другой. Авторское «я» противопоставлено «я» лирического героя. Это позволяет читателю свободно переноситься из одного временного пласта в другой и по принципу кино видеть всю жизненную линию героя сразу, отличая его состояние в прошлом времени от состояния настоящего. Такая же позиция наблюдается в стихотворениях: «Тогда я был наивен», «Сороковые», «Обратного времени ход».
В сказовой форме Самойлов передаёт соединение различных сознаний в одном произведении и передать различные манеры говорения. Предоставляет возможность читателю увидеть героя с различных время-пространственных отношений (особенно внедряя приёмы кинематографа). Стилизуя стихотворения под принцип кино, Самойлов имплицитно переводит текст литературы на язык кино, раздвигая тем самым границы интертекстуальности. Сказовая манера изложения в творчестве Д. Самойлова способствует организации передачи бытовых ситуаций, отражает авторскую точку зрения на пространственно-временные события.
АВТОР: Трепачко А. Н.