История изучения вопроса о причинно - следственных отношениях в современном русском языке
В лингвистике изучение причинно-следственных отношений имеет давнюю традицию. Рассмотрение проблемы категории следствия началось еще в XIX веке и остается достаточно актуальным до настоящего времени. Вопрос о следственной семантике и средствах ее выражения в различных синтаксических конструкциях в различное время рассматривали Н.И.Греч, А.Х.Востоков, А.А.Шахматов, В.В.Виноградов, А.Ф.Михеев, Б.Н.Головин, Г.В.Валимова и многие другие исследователи.
Тем не менее, в научной литературе существует единая точка зрения только в понимании сложноподчиненного предложения с придаточной частью следствия, присоединяемой к главной части нерасчлененным союзом так что.
Все ученые сходятся во мнении, что союз, так что является основным репрезентатором следственной семантики (И.И.Греч, В.А.Богородицкий, В.В.Виноградов, В.В.Бабайцева и многие другие).
Что касается остальных синтаксических конструкций (простое предложение, сложносочиненное предложение, сложноподчиненное предложение, местоименно-союзное соотносительное предложение, бессоюзное сложное предложение), то здесь существуют различные подходы и точки зрения.
Мы полагаем целесообразным начать освещение истории вопроса изучения причинно-следственных отношений с простого предложения, т.к. оно является наименьшей синтаксической единицей, реализующей категорию следствия.
Впервые вопрос о необходимости основательного изучения второстепенных членов предложения, в частности, обстоятельства поставил В.В.Виноградов. Не выделяя среди обстоятельств разряд обстоятельства следствия, он отмечал, что «обстоятельное значение следствия может быть выражено различными синтаксическими конструкциями, образующими синонимический ряд, включающий простые и сложные предложения...» [Виноградов 1986:14].
В.В.Бабайцева, выделяя обстоятельство следствия, одним из основных его критериев считает конверсионный характер отношений простых предложений со следственной семантикой [Бабайцева 1981]. Опираясь на положение В.В.Бабайцевой о существовании обстоятельств следствия в простом предложении, Н.Д. Рыбка [1984] определяет обстоятельство следствия как член предложения, характеризующийся следующими признаками:
- обстоятельство следствия обозначает событие, порожденное другим событием;
- обстоятельство следствия связано подчинительной связью с противочленом причинной семантики;
обстоятельство следствия обладает системой средств выражения своего значения, представленной деепричастным оборотом, предложно - падежными формами и синкретичными наречиями.
Способность деепричастий и деепричастных оборотов передавать следственную семантику традиционно отмечалась русскими лингвистами. Так, В. В. Виноградов писал: «...деепричастие совершенного вида, примыкая к глаголу, облеченному в форму прошедшего времени совершенного вида, и стоя позади него, обозначает действие не предшествующее и даже не одновременное, а как бы непосредственно последующее, являющееся органическим следствием основного действия. Деепричастие в этих случаях обозначает следствие, сопутствующее основному действию, выражает результат, осуществление которого обусловлено совершением основного действия» [Виноградов 1986:38].
Также роль деепричастий в качестве обстоятельства следствия определяет А. К. Федоров, указывая, что это «второстепенные члены предложения, обозначающие добавочное, сопутствующее действие и имеющие значение результата, следствия, вытекающего из основного действия, которое и является его причиной» [Федоров 1972:181].
Соглашаясь в определении роли деепричастия со следственной семантикой в качестве второстепенного члена простого предложения, Н. Д. Рыбка вносит существенное дополнение, отмечая, что деепричастия следует причислить к группе относительных обстоятельств, противопоставленных сопутствующим обстоятельствам, имеющим значение сопутствующего действия [1984]. Различие между вышеуказанными типами обстоятельств находится в сфере структурно-смысловых отношений и основывается на понятии симметричных и асимметричных взаимосвязей. Доказывая относительный характер обстоятельств следствия, Н. Д. Рыбка [1984] отмечает следующие положения:
1. В простых предложениях с относительными обстоятельствами следствия, в отличие от сопутствующих, трансформация деепричастного оборота в конструкцию с сочинительной связью становится необратимой.
Например:
В темноте вспыхнул огонек сигареты, осветив одутловатое лицо мужчины (А. Иванов. Печаль полей);
В темноте вспыхнул огонек сигареты и осветил одутловатое лицо мужчины.
2. При относительном обстоятельстве видовременное соотношение глагола и деепричастия не имеет ограничений, то есть деепричастие может быть как совершенного, так и несовершенного вида и употребляться при глаголе как совершенного, так и несовершенного вида.
Например:
Публика, сразу подняв отчаянный крик, шарахнулась из кондитерского назад, смяв более не нужного Павла Иосифовича (М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита).
1. Если к обстоятельствам сопутствующего действия, выраженным деепричастным оборотом нельзя поставить семантический вопрос, то к относительным обстоятельствам можно задать вопрос «с каким следствием?»
2. При преобразовании конструкции с деепричастными оборотами в функции относительного обстоятельства в сложноподчиненное предложение деепричастный оборот трансформируется в придаточное следствия, в отличие от сопутствующего обстоятельства, которое преобразуется в главную часть сложноподчиненного предложения.
Например:
Поднявшись с камня, он швырнул на землю бесполезно, как он теперь думал, украденный нож, раздавив флягу ногою, лишив себя воды. (М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита).
...раздавил флягу, так что лишил себя воды.
Исходя из всего вышеизложенного, Н. Д. Рыбка причисляет деепричастия со следственной семантикой к относительным обстоятельствам, полагая, что «действие деепричастия не сопутствует действию глагола, но два действия находятся в необходимой причинно-следственной зависимости» [Рыбка 1984:53].
В лингвистической литературе существуют полярные точки зрения на проблему видового соотношения деепричастий со следственной семантикой. Так, В. В. Виноградов утверждает, что только деепричастия совершенного вида способны обозначать следствие [Виноградов 1986].
А. Ф. Михеев, напротив, считает, что следственную семантику способны выражать не только деепричастия совершенного вида, но и деепричастия несовершенного вида: «Значение следствия выражает только такой деепричастный оборот, который стоит после глагола и обозначает действие, происходящее после основного действия как его естественное порождение - продолжение. Как правило, в таких оборотах употребляются деепричастия совершенного вида, реже - несовершенного» [Михеев 1966:10].
Если вопрос о способности деепричастий и деепричастных оборотов передавать следственную семантику является достаточно изученным и бесспорным, то проблема передачи следственного значения предложно - падежными формами является малоисследованной.
В лингвистике впервые начал трактовать предложно-падежные конструкции как обстоятельства следствия В. М. Никитин. Однако в круг репрезентаторов категории следствия автор включил модель «с + творительный падеж» типа закончить «с хорошим результатом» и т.п. [Никитин 1985], которая, по нашему мнению, не содержит в себе причинного компонента, а значит и компонента следствия.
«Русская грамматика-80» к предложно-падежным конструкциям с причинно-следственными отношениями относит модели: «вследствие + родительный падеж имени существительного» и «на + винительный падеж имени существительного», а форму «до + родительный падеж имени существительного» квалифицирует как форму со значением интенсивности, либо как форму с синкретичной семантикой интенсивности и следствия, в зависимости от синтаксического значения предлога до и от смыслового наполнения двух полнозначных слов, между которыми предлог служит средством связи.
Как отмечает Ю. И. Леденев, «предлог, служа средством связи между двумя полнозначными словами,... испытывает одновременно смысловое влияние обоих связываемых слов. Благодаря такому сложному взаимодействию с подчиняющим и зависимым словом, предлоги особенно первообразные, испытывают на себе влияние разных смысловых и категориальных значений» [Леденев 1988:82].
Итак, рассматривая модель «до + родительный падеж» можно сказать, что традиционным значением предлога до является значение предела, то есть интенсивность действия. Например:
Биться до последней капли крови.
Однако если конструкция включает в себя два события, одно из которых является причиной появления другого, то такая конструкция является синкретичной, так как совмещает значение интенсивности и значение следствия. Например:
Радоваться до слез.
Область каузации представляет огромный интерес с точки зрения «философии грамматики и языковой психологии: каузатив показывает, как носители данного языка проводят разграничение между различными видами причинных отношений, как они воспринимают и интерпретируют каузальные связи между происходящими событиями и действиями людей» [Вежбицкая 1999:176].
Первые замечания о каузативе и каузативных глаголах мы находим у Ш. Балли и Дж. Лайонза [Балли 1955, Лайонз 1978].
Последующие годы каузатив являлся объектом все более детального изучения многих лингвистов мира. Достаточно пристальное внимание уделял каузативу И. А. Мельчук, который в своих трудах дает типологию каузатива (грамматического и лексического) на материале генетически различных языков. Подчеркивая актуальность исследований каузатива, И. А. Мельчук отмечает: «Каузативная дериватема встречается в языках практически всех известных языковых семей, что не удивительно, учитывая первоочередную значимость причинно-следственных отношений в человеческой жизни» [Мельчук 1998:379].
Проблеме выражения причинно-следственных отношений в предложениях со специальным предикатом посвящено много работ. А потому в исследованиях структур со специальным предикатом выделяется несколько направлений: логическое [Н. Д. Арутюнова], лексико-семантическое [И. П. Казимирская, Т. Г. Хазагеров], лексико-грамматическое [А. П. Чудинов, Е. Я. Гордон], функциональное [Г. А. Золотова]. Наличие разных подходов к изучению данной проблемы объясняется сложностью и многоаспектным характером каузальных отношений. Однако, несмотря на разные точки зрения в рассмотрении каузативных глаголов, все лингвисты признают, что к конструкциям со специальным предикатом относятся простые предложения с каузативными глаголами, в лексическом значении которых отражаются причина и следствие.
Также нет единства среди ученых в определении каузативных глаголов. Так, одни ученые называют такие глаголы «глаголами причинно - следственных отношений» [Р. М. Гайсина 1981], другие называют такие глаголы «глаголами мыслительных операций» [И. П. Лапинская 1984], третьи - «причинными глагольными связками» [М. В. Всеволодова и Т. А. Ященко 1988], четвертые - «предикатами причинности» [Т. А. Загребельная 1988], пятые - «причинными релятами» [О. В. Беленькая 1994].
Тем не менее, все лингвисты признают, что конструктивные способности таких глаголов зависят от выражаемого глаголом значения обусловленности и от способности глагола образовывать конструкции, актуализирующие причинно-следственную связь, как со стороны причины, так и со стороны следствия. Причем некоторые каузативные глаголы типа обусловить, спровоцировать, породить, вызвать и т.п. способны образовывать конструкции, характеризующие причинно-следственную ситуацию как в отношении причины, так и в отношении следствия, что свидетельствует о широте их семантического значения. Н. Д. Арутюнова относит подобные глаголы к «двухвалентным глаголам, способным на каузацию одного целостного нерасчлененного события с аналогичным ему событием» [Арутюнова 1976:285].
В теории каузативности дискуссионным является вопрос об объеме группы каузативных глаголов. В его решении существует два подхода. В соответствии с первым (широкое понимание каузативности) к числу каузативных относят все глаголы, требующие прямого объекта, подвергающегося воздействию с целью внести те или иные изменения «[Балли 1955, Арутюнова 1976]. В соответствии со вторым подходом (узкое понимание каузативности) к каузативным глаголам относятся только такие глаголы, которые обозначают причинно-следственные отношения между двумя ситуациями [Апресян 1995, Мельчук 1998, Сильницкий 1969, Недялков 1974]. Нам представляется, что наиболее продуктивен второй подход. В этой связи в нашем исследовании мы в первую очередь опирались на работы сторонников второго подхода.
Вопрос о способности наречий выражать следственные отношения до настоящего времени остается достаточно дискуссионным. Так, В. В. Виноградов несмотря на то, что все же выделяет в качестве средства передачи причинно-следственных отношений немногочисленную группу наречий, «состоящих: 1. Из префикса с- и формы родительного падежа имени (сгоряча, со зла, сдуру); 2. Из префикса по- с дательным падежом (поневоле, по тому, по этому)» [Виноградов 1986:312], тем не менее считает, что «развитие разнообразных приемов выражения причинно-следственных отношений в русском языке идет мимо наречий и охватывает преимущественно союзы и предлоги» [Виноградов 1986:313].
«Русская грамматика-80» также не выделяет наречия, образованные префиксальным и префиксально-постфиксальным способом относит к наречиям причины (сгоряча, со зла). Подобной точки зрения придерживаются Н. С. Валгина, Д. Э. Розенталь, А. Н. Гвоздев, С. Е. Крючков, Л. Ю. Максимов).
Однако в лингвистике ряд ученых (А. Ф. Михеев, Р. М. Теремова, В. М.Никитин, Н. Д. Рыбка) высказали противоположную точку зрения на способность наречий передавать следственную семантику.
А. Ф. Михеев, например, утверждает: «В русской лексике и системе второстепенных членов есть такие наречия и словосочетания, основным значением которых является указание на следствие, достигаемый результат...» [Михеев 1979:360].
Следственные наречия выделяются и В. М. Никитиным, однако автор считает, что такие наречия носят синкретичный характер, так как «показывают материальный характер степени качества или действия и имеют оттенок следствия и состояния» [Никитин 1973:46].
Такие наречия с синкретичной семантикой подобны предложно падежной форме «до + р,п существительного» и совмещают значение интенсивности и следствия.
На раскаленной докрасна плите пыхтел и отдувался котел с каким- то варевом (К. Паустовский. Золотая роза).
На плите раскаленной так, что она стала красной, пыхтел и отдувался котел с каким-то варевом.
Подобные конструкции легко трансформируются в местоименно - союзные предложения, что также служит подтверждением синкретичности семантики.
К синкретичным наречиям со следственной семантикой относятся наречия, образованные от причастий с адъективным значением типа возбуждающе, угнетающе. Следственную семантику подобных наречий отмечает А. Ф.Михеев, считая, что «особую подгруппу наречий результата составляют некоторые наречия, образованные от действительных причастий настоящего времени с суффиксом - уще, - юще. Они указывают какого эффекта, результата достигает действие и к какому состоянию приводит» [Михеев 1989:54].
Таким образом, синкретичные наречия с суффиксами -уще, -юще включают в себя значение степени качества и значение следствия, что доказывается их трансформационными возможностями. Например:
Его поступок подействовал на всех окружающих угнетающе (А. П. Чехов. Мертвое тело).
Его поступок подействовал так, что все были угнетены.
Несмотря на то что наречия представленных типов в русском языке немногочисленны, отказывать им в способности выражать следственную семантику, на наш взгляд, неправомерно, так как они обладают событийностью и находятся в каузальной зависимости от компонента причины.
К формально не выраженному средству репрезентации причинно - следственных отношений относится передача следственной семантики в блоках однородных сказуемых и однородных определений. Еще А. Ф.Михеев отмечал, что «в недрах простого предложения между его однородными членами могут складываться причинно-следственные отношения, которые осознаются лишь логически, грамматически же эти отношения, кроме порядка компонентов, ничем не выражены» [Михеев 1966:344].
В свою очередь, авторы «Русской грамматики-80» считают, что отношение обусловленности передается при помощи закрытых сочинительных рядов с синтаксически дифференцированными членами и возникает на основе соединительных отношений, оформленных прибавлением конкретизатора потому, поэтому, стало быть, следовательно [Русская грамматика 1980].
Что касается бессоюзной передачи значения обусловленности, то авторы «Русской грамматики» подчеркивают: «бессоюзные закрытые ряды выражают в основном те же отношения, которые принадлежат союзным рядам» [Русская грамматика 1980:173].
Соединение слов в блоки однородных членов с причинно - следственной семантикой носит лексико-семантический характер, так как значение обусловленности создается, прежде всего, смысловыми отношениями компонентов блока. Для данного типа отношений характерна строгая закрепленность следования его компонентов, ибо «...в семантике блоков однородных членов обнаруживаются такие оттенки, которые не позволяют говорить о смысловом равноправии однородных членов..., поэтому, в целом, для блока однородных членов не характерен свободный порядок слово фобии» [Бабайцева 1981:13].
Союз так что в качестве репрезентатора причинно-следственных отношений лингвисты трактуют как основное [А. Б.Шапиро, Н. М.Андреева, Н. И.Греч], а некоторые - единственное [В.В. Виноградов, А.А. Шахматов, Л.В. Щерба] средство выражения категории следствия в сложном предложении.
Впервые союз так что в разрозненном виде упоминает Н.И. Греч: «Так, что выражает следствие, сообразное с силою сказуемого в предыдущем предложении, например: он так глуп, что этого не понимает; мой брат так хорошо учится, что я этому удивляюсь» [Греч 1827:406]. Автор подчеркивал, что противоречивость данных конструкций заключается в выражении наряду со следственным значением семантики степени качества или образа действия.
Говоря о происхождении союза так что, Л. А. Глаголевский считал, что он «сформировался на базе недифференцированного подчинительного союза что», подтверждая это следующими примерами: «Пришло в тупик, что некуда ступить. Починил дед клетку, что и собаки лазят» [Глаголевский 1873:27].
Впервые результативный союз так что встречается в памятниках делового языка конца 17 - начала 18 веков. Условием появления союза так что является «позиция так в конце главного предложения непосредственно перед придаточным, присоединяемым к главному посредством союза что... При этом происходит и некоторое переосмысление всей фразовой перспективы в этом направлении, что, если ранее предложение, присоединяемое к главному посредством союза что, являлось следствием совершения действия каким-то определенным образом (или обладания качеством в какой-то определенной мере), то теперь придаточное предложение, вводимое союзом так что, является следствием того, о чем сообщается в главном предложении в целом». [Бунина 1957:57].
В. А. Богородицский высказываясь о происхождении союза так что, отмечал, что данное средство выражения следственной семантики появилось в результате переразложения в составе сложных предложений. «Слово, прежде принадлежащее главному предложению, с течением времени является принадлежащим придаточному, например: так что, потому что...» [Богородицкий 1935:145].
Если в сложноподчиненном предложении с придаточной частью вводимой союзом, так что традиционно отмечается всеми лингвистами следственное значение, то возможность расчлененного союза, так что выражать следственную семантику оспаривается многими языковедами. Так, В. В. Виноградов конструкции с так что и до того, что сначала относил к следственным, а позднее остановился на том, что данные предложения имеют значения образа действия, степени действия и качества, «Русская грамматика -70» также указывала на то, что расчлененный союз так что не способен передавать следственную семантику [725].
В защиту того, что расчлененный союз так, что способен передавать следственную семантику, но осложненную различными смысловыми оттенками выступили А.Б. Шапиро, Р.М. Теремова, С.Е. Крючков, Л.Ю. Максимов, В.В. Бабайцева и другие.
Так, А.Б. Шапиро утверждал: «Сложные предложения, в которых придаточное содержит следствие, результат того, о чем говорится в главном, называются предложениями следствия... Такие придаточные предложения связываются с главным при помощи союза так что... Союз так что может разбиваться на две части, причем так ставится в главном предложении, а что - в придаточном» [Шапиро 1936:38], а от характера и положения соотносительных слов в составе главного предложения зависят различные смысловые оттенки, сопровождающие придаточные следствия, «тем не менее, основным значением в данных предложениях является все- таки значение следствия» [Шапиро 1936:4].
Мы поддерживаем точку зрения, высказанную в работах А.Б. Шапиро, Н.М. Андреевой, В.В. Бабайцевой, и будем рассматривать местоименно-союзные соотносительные предложения как конструкции способные передавать следственное значение, осложненное добавочной синкретичной семантикой.
АВТОР: Шустер А.Г.