Языковая атрибуция Московского фрагмента. Общая языковая характеристика немецких медицинских рукописей XIV-XV веков
В общих чертах диалект Московского фрагмента можно охарактеризовать как восточно-средненемецкий (Ostmitteldeutsch). Наиболее точный анализ языка исследуемой рукописи затрудняется наличием в ней черт различных диалектов. Обращает на себя внимание, наличие нижненемецких черт, например, форм личных местоимений третьего лица единственного лица снн. su, he, em, en. Подобные указания на наличие нижненемецкого субстрата могут, с одной стороны, означать, что текст Московского фрагмента был списан носителем верхненемецкого диалекта с нижненемецкого оригинала. При этом переписчик старался сгладить диалектные различия. С другой стороны, текст мог быть написан носителем нижненемецкого диалекта, писавшим свое произведение в верхненемецкой среде. Местом создания рукописи Московского фрагмента могла быть также область, где диалектные черты имели смешанный характер, в том числе ареал восточно-средне-немецкого. В. М. Жирмунский указывает, на особенность восточно-средненемецких диалектов как представляющих «продукт смешения верхненемецких говоров с вторичными признаками нижненемецкого диалектологического субстрата» [Жирмунский 1956 (1), 139]. Однако сделать окончательный вывод весьма затруднительно, так как необходимо учитывать тот факт, что в создании Московского фрагмента участвовали, по крайней мере, две стороны: во-первых, переписчик, то есть непосредственный автор Московской рукописи, который переписал текст с неизвестного оригинала (о нарушении «рамок» и особенностях почерка), во-вторых - автор текста Московского фрагмента, то есть создатель оригинала, с которого он был списан. Рассматривая проблемы авторства и стабильности текста в немецкой духовной прозе XIII в., Н. А. Бондарко различает по отношению; к средневековым богословским компиляциям вклад первичного и вторичного автора. «Первичному автору принадлежит первоначальный текст (автограф которого сохраняется редко, а архетип поддается лишь гипотетической реконструкции). Вторичный автор - это если и не обязательно переписчик конкретного списка (в том случае, когда этот список представляет собой более или менее точную копию с протографа), то, по крайней мере, человек, создающий новую редакцию памятника. При богатой рукописной традиции вторичных авторов может быть несколько, и каждый из них развивает трансформацию текста последовательно или параллельно с другими» [Бондарко 2003, 28]. Таким образом, в случае рукописи Московского фрагмента мы также можем различать первичного автора, то есть составителя текста лечебника и вторичного автора, то есть переписчика Московского фрагмента. При этом необходимо учитывать возможность того, что переписчик также мог привнести свои изменения в текст оригинала Московского фрагмента.
Принадлежность Московского фрагмента к собранию документов Густава Шмидта из Гальберштадта позволяет сделать предположение, что местом хранения данной рукописи мог являться Гальберштадт, располагавшийся на территории нижненемецкого языкового ареала. «Область Гальберштадта-Вернигероде представляет юго-восточную часть остфальской зоны средненйжненемецкого регионального диалектного языка... В то же время ситуация Гальберштадта осложняется тем, что он находится вблизи остфальско-эльбостфальского рубежа: если к последнему относится, по мнению А. Лаш, Магдебург, Акен и весь Ангальт до Цербста, то Гальберштадт отходит к остфальскому вместе с Геттингеном. Близок к границе этого раздела и город Вернигероде» [Сквайре 2000, 65]. Несмотря на то, что диалектом Московского фрагмента является восточносредненемецкий, данный памятник мог храниться в Гальберштадте. Е. Р. Сквайре отмечает наличие языковой гетерогенности в составе коллекции документов Г. Шмидта. Часть рукописей написана на верхненемецком, тогда как в отдельных памятниках обнаруживаются черты различных диалектов, например, средненемецких, в том числе средне-франкского и восточно-средне-немецкого. Тем самым может подтверждаться предположение о том, что «не все памятники коллекции были созданы в Гальберштадте» [Skvairs 2003, 223]. Учитывая смешанную картину языковых признаков Московского фрагмента, необходимо представить распределение диалектных вариантов немецкого языка в XV в., в частности, того языкового ареала, где находится Гальберштадт.
Основное деление диалектных вариантов немецкого языка позднего Средневековья определяется линией Бенрата и представлено двумя основными вариантами: средневерхненемецкий и средненижненемецкий [Филичева 1959, 153-157; Paul 1953, 4-11].
Средневерхненемецкий делится на верхнее - (или южно) немецкий (Oberdeutsch) и средненемецкий (Mitteldeutsch). Основным признаком данного деления является наличие/отсутствие верхненемецкого передвижения в геминате /рр/ /pf/. Средненемецкий сохраняет данную геминату без передвижения.
Верхненемецкий включает баварский, алеманский, южно - (рейнско) франкский и восточнофранкский.
Средненемецкий делится на восточно-средненемецкий (Ostmittel - hochdeutsch) и западно-средненемецкий (Westmittelhocfadeutsch). Граница между этими языковыми ареалами проходит между Фульдой и рекой Веррой.
В западно-средненемецкий входит средне-франкский, включающий рилуарский и мозельско-франкский говоры, а также рейнско-франкский, в состав которого входит гессенский [Paul 1953, 5].
Восточно-средненемецкий, наличие отдельных языковых признаков которого установлено для Московского фрагмента», также делится на несколько диалектов: тюрингский, верхнесаксонский, силезский и верхне-прусский. В отдельных случаях лишь некоторые черты, например, отпадение -п в инфинитиве глаголов, о котором будет сказано ниже, интервокальное w вместо у, могут свидетельствовать о принадлежности к какому-либо из указанных диалектов (в данном случае - к тюрингскому [Eis 1958, 153; Mettke 2000, 83]. При этом некоторые языковые признаки могут быть соотнесены и с другими языковыми ареалами (например, средне-нижненемецким).
Для средненижненемецкого установлено следующее диалектное членение [Goossens 1973, 70-71]:
- вестфальский (городские центры: Дортмунд, Мюнстер, Оснабрюк и Билефельд);
- остфальский на территории между средним Везером и средней Эльбой (городские центры: Геттинген, Ганновер, Брауншвайг и Гослар), включающий эльбостфальский (городские центры: Магдебург и Галле);
- севернонижненемецкий в приморских областях, включающий собственно севернонижнемецкий (городские центры: Бремен, Гамбург и Люнебург), восточнофризский-ольденбургский (городские центры: Эмден, Аурих, Ольденбург), шлезвигский (городские центры: Фленсбург и Гусум), гольштинский (городские центры: Ноймюнстер и Киль) и остэльбский (городской центр: Любек, включая территории современной Мекленбург-Померании, севера современного Бранденбурга и Пруссии);
- южнобранденбургский-восточноангальтский (диалектный вариант голландских переселенцев, демонстрирующий также признаки влияния остфальского и эльбостфальского вариантов).
По результатам лингвистического анализа текста Московского фрагмента не удается установить преобладание специфических, примарных, признаков какой-либо диалектной группы. Однако многие черты исследуемого, памятника могли бы быть охарактеризованы как черты восточно-средненемецкого или средненижненемецкого письменных вариантов немецкого языка позднего Средневековья. В связи с этим необходимо кратко охарактеризовать особенности развития письменных вариантов немецкого языка в данный период.
В XIV-XV вв. на фоне сохранения латино-немецкого двуязычия в литературе Германии и престижности латинского, языка в высших сферах коммуникации, постепенно расширяются сферы применения немецкого языка на территории Германии. «Особую весомость приобретал родной язык в деловой коммуникации, куда он начал проникать уже с первой половины ХIП в.» [Филичева 1992, 119-120]. В различных политических, культурных и экономических центрах из-за потребности в более влиятельных языковых формах возникли региональные варианты письменно-литературного языка, получившие наддиалектную значимость.
В XV в., когда был создан Московский фрагмент, существовали следующие региональные варианты:
1. На северо-западе уже в XIII в. сложился особый вариант письменно-литературного языка, который позднее стал основой национального нидерландского литературного языка.
2. Средненижненемецкий. На севере и в значительной части средней Германии в ганзейских областях распространился средненижненемецкий вариант письменно-литературного языка, оформившийся в XIV в. на базе городского койне города Любека.
3. Баварско-восточнофранкско-богемский. Во второй половине XIV в. в Пражской имперской канцелярии Карла IV играл важную роль баварско-восточнофранкско-богемский вариант письменного литературного языка, имевший наддиалектный характер, несмотря на отдельные специфические особенности.
4. Восточно-средненемецкий. На востоке Средней Германии в княжеской канцелярии курфюршества Саксония-Виттенберг сложился в XV в. восточно-средненемецкий региональный вариант письменно - литературного языка. Важно отметить, что основой этого регионального варианта стали территориальные диалекты тех областей, в которых он получил признание, то есть диалекты Верхней Саксонии, Тюрингии, Силезии и отдельных районов Богемии, сложившиеся, за исключением тюрингского, на землях, подвергшихся колонизации, в результате взаимодействия наречии переселившегося из разных частей Германии населения. Н. И. Филичева приводит мнение Т. Фрингса о преимуществе такого типа языкового образования, заключавшемся в близости его письменной разновидности к устной, которая обеспечивала его образность и непринужденность. «Согласно концепции Т. Фрингса, это объясняется тем, что восточно-средненемецкий вариант письменно-литературного языка существовал сначала в виде устного койне и лишь позднее получил письменную фиксацию в деловой письменности канцелярии саксонского курфюрста в отличие от других вариантов письменно-литературного языка, которые в большей или меньшей степени были продуктом письменной деятельности канцелярии» [Филичева 1992, 123]. Вначале XVI в. благодаря растущему политическому и экономическому значению восточной части средней Германии, прежде всего, движению Реформации восточно-средненемецкий вариант стал играть главную роль в процессе развития немецкого национального литературного языка.
5. Восточно-южнонемецкий. На юго-востоке в бассейне Дуная от Вены до Регенсбурга и Аугсбурга в XIV-XV вв. на основе восточно-южнонемецких диалектов сложился региональный вариант письменно-литературного языка, специфика которого во многом определялась письменной традицией Венской городской канцелярии.
М. М. Гухман подчеркивает специфику образования немецкого литературного языка именно на основе письменно-литературного варианта восточной части Средней Германии и опровергает мнение Т. Фрингса о том, что непосредственной основой немецкого литературного языка был мейссенский диалект, обращая внимание на целую систему специфических признаков в этом диалекте, которые не нашли отражения в литературном языке. Это, в первую очередь, отражение верхненемецкого передвижения согласных: наличие в верхнесаксонском /в анлауте, р после согласных и рр в удвоении в отличие от аффрикаты pft имеющейся в литературном языке; отсутствие передвижения d t в начале слова; совпадение лабиализованных и нелабиализованных гласных, приведшее к возникновению таких вариантов как bose «bose», schon «schon»; понижение e a\ наличие старой стяженной формы hdn и вариантов Hon, hurt в отличие от литературного haben и другие диалектные признаки, не получившие отражения в системе современного литературного языка [Гухман 1959, 176]. Некоторые примеры дальнейшего лингвистического анализа фрагмента лечебника обнаруживают подобные расхождения с восточно-средненемецким диалектом.
Анализ языковых особенностей Московского фрагмента и попытка их отождествления с чертами конкретных восточно-средненемецких или средненижненемецких диалектов показал, что подобное отождествление возможно не во всех случаях. В связи с тем, что для анализа и языковой атрибуции Московского фрагмента большой интерес представляют черты, сближающие его как с восточно-средненемецким и отличающие его, таким образом, от средневерхненемецкого, так и черты возможного нижненемецкого языкового влияния, целесообразно представить особенности языка Московского фрагмента в сравнении с данными средневерхненемецкого и средне-нижненемешсого. Таким образом, в следующем разделе языковой материал разделен в соответствии со следующими аспектами: графическому, фонетическому, фономорфо - логическому и лексическому, а также отдельно описаны различные явления в некоторых классах слов.
Данное явление характерно как для всей группы средненемепких диалектов [Paul 1953, 82-83; Eis 1958 (2), 149-150; Гухман 1955, 117], так и для средненижненемикого [Peters 1987, 64]. В случае последнего примера: hosten речь идет, очевидно, о явлении, которому предшествовали другие процессы. Если в снн. hosten долгое /б/ сохранилось не расширенным из герм. hoston hwoston, то сн. hosten является изначально результатом средненемецкой монофтонгизации Лю/ /й/, сравн. свн. huosten двн. huosten герм. hoston (см. ниже в разделе «Дифтонги») [Сравнительная грамматика, П, 1962, 61-62], затем, вероятно, сокращения долготы /0/ /и/ [Mettke 2000,71] и дальнейшего понижения Ы /о/.
Переход /о/ /си:
Данное явление было характерно для средне-верхненемецкого в словах, находящихся в неударных позициях в предложении [Paul 1953, 83]. В тексте Московского фрагмента встретился следующий пример: ader свн. Oder also ab es eyn brant were«похожий на ожог» Лабиализация /е/ /д/.
Процесс лабиализации, развивающийся в позициях до или после ГУ или /scfa/ относят к признакам развития от средневерхненемецкого к ранне ново-верхненемецкому [Paul 1953, 85; Mettke 2000,72].
В рукописи Московского фрагмента три раза встречается вариант свн. schepfcerfe), schephcerfe) «Творец, Создатель» с нелабиализованным е: scheppher scheppers, (ср. сн. scheppere, schepper, снн. schipper). Долгий вокализм.
Отсутствие дифтонгизации узких долгих /V /ei/, /й/ /аи/:Дифтонгизация начинает распространяться в ХП в. с юго-востока, из баварских диалектов. В XIV в. она проникает в восточнофранкский диалект, в XV в. - в диалекты Швабии, Тюрингии и восточной части средней Германии в целом [Mettke 2000, 65]. Восточносредненемецкий в целом не затрагивается процессами дифтонгизации вплоть до 1400 г. [Lindgren 1961, 40-42]. Дифтонгизация Л/, /0/ осуществляется в Богемии к началу XIV в., в Силезии - во второй половине XIV в., в верхнесаксонском и восточнопорингском - в XV в. [Eis 1958, 154], достигая в XVT в. западносредненемецкого [Paul 1953, 27]. В XIV-XVI вв. данное явление становится одним из важнейших признаков формирующейся нормы национального языка [Жирмунский 1956, 141]. В Московском фрагменте наблюдается полное отсутствие дифтонгизации долгих гласных, что может, с одной стороны, в хронологическом аспекте свидетельствовать в пользу того, что рукопись Московского фрагмента была написана не позднее начала XV в., если в качестве основного языкового влияния в данной рукописи определяется влияние восточносредненемецкого. С другой стороны, отсутствие дифтонгизации долгих узких гласных является также отличительным признаком средненижненемецкого, что может свидетельствовать в пользу его основного влияния на язык рукописи Московского фрагмента.
Явление монофтонгизации возникает в ХП-ХШ вв. в средненемецких наречиях, возможно, в результате смешения с нижненемецкими монофтонгами [Жирмунский 1956 (2), 142; Besch 1967, 83; Гухман 1955, 88]. В южнонемецкой области оно распространяется лишь в качестве нормы нового литературного языка. В орфографии группа /iе/, потеряв свое дифтонгическое звучание, сохранилась как знак долгого 1. Поэтому она употребляется в нововерхненемецком для обозначения долгого Г также и в тех случаях, где этот звук исторически происходит не из дифтонга, но из удлиненного краткого i, например свн. vil нвн. viel [fi:l] «многий, много», сравни варианты написания в рукописи Московского фрагмента: fiele [2об., 166] и вариант с пониженным гласным в корне vel [Жирмунский 1956, 142]. В данном случае речь идет о форме повелительного наклонения глагола howen с энклитическими формами местоимений es (ср. р. ед. ч. 3 л. вин. п.) и снн., сн. еп (м. р. ед. ч. 3 л. дат. п.): how-en-es «сделай ему этим надрезы».
Процесс расширения дифтонгов начинает распространяться из южно-немецких диалектов и относится к одному из признаков образования фонетической системы ново-немецкого языка [Жирмунский 1956, 141- 143; Mettke 2000, 68]. Таким образом, данный признак может быть хронологическим. В рукописи Московского фрагмента встретились только формы с нерасширенным дифтонгом или расширенный дифтонг не находит здесь отражения на письме. Отсутствие форм с расширенным дифтонгом может свидетельствовать, с одной стороны, о том, что рукопись Московского фрагмента была написана не позднее начала XV в. С другой стороны, отсутствие расширения дифтонгов /ei/ и /ои/- может свидетельствовать о влиянии на язык рукописи Московского фрагмента средненемецкого или средненижненемецкого, где /ei/ и /ои/ монофтонгизировались в долгие гласные: в нижненемецком /ei1 /ё/, /ои/ /б/, в средненемецком /ei1 /ё/ или /а/, /ои/ /б/ или /а/ [Жирмунский 1956, 139]. В двух последних примерах прослеживается результат средненемецкой монофтонгизации /ои/ /б/ или /а/: oclederen, achleden.
Данное явление наблюдалось в мозельскофранкском, гессенском, северопорингском и мейсенском [Paul 1953, 83; Жирмунский 1956, 212].
Верхненемецкое передвижение согласных:
Данное явление было проведено не полностью в группе средненемецких диалектов. Так, процесс передвижения западногерманского /р/ в анлауте и /рр/ в инлауте /р17, распространявшийся из южнонемецкого, не нашел отражения в средненемецком. В части рукописи Московского фрагмента, содержащей стихотворную молитву к апостолам, трижды встречается вариант свн. schepfcer(e), schephcer(e) «Творец, Создатель»: scheppherscheppers.
Последний случай может свидетельствовать о средненемецком влиянии: ср. сн. scheppere, schepper, а также снн. schipper.
Г. Айс характеризует использование интервокального /w/ вместо /j/ как особенность восточнофранкского диалекта, относя последний, к западно-средненемецкому ареалу [His 1958, 154]. По мнению других исследователей, восточнофранкский диалект принадлежит южно-немецкому ареалу [Филичева 1991, 84; Paul 1953, 5]. X. Меттке указывает на то, что использование интервокального /w/ характерно также для тюрингского й рейнскофранкского диалектов [Mettke 2000, 18].Написание /s/ в анлауте перед сонорными и перед /w/, начиная с XIII в., постепенно заменяется на /scfa/ [Mettke 2000, 93-94]. Написание /s/ в сочетаниях 5m-, 5Л-, 5/-, остается характерной чертой как восточно-средне-немецкого [Ising 1968, Т. 1, 49], так и средне-нижне-немецкого.
АВТОР: Морозова П.В.