26.02.2012 13322

История развития прикладной пенитенциарной психологии в отечественной и зарубежной науке

 

Основным содержанием акмеологического подхода к изучению профессиональной деятельности является личностно-профессиональное развитие и становление профессионализма работника. Психолого-акмеологическое исследование профессиональной деятельности воспитателей пенитенциарных учреждений предполагает рассмотрение динамики их профессионального развития, высшим этапом которого является этап профессиональной зрелости и соответствующий ему расцвет (акме) личности профессионала. Этот этап характеризуется достижением высокого уровня профессионального мастерства в деятельности, достижением профессионализма воспитателями исправительной системы. Под профессионализмом в данном подходе понимается не только достижение субъектом высоких профессиональных результатов, но и наличие психологических компонентов труда - внутреннего отношения к труду, состояния его психических качеств. «Личностно-профессиональное развитие понимается как непрерывный процесс личностных, деятельностных и социокультурных изменений, происходящих во времени и на основе целевой профессионализации как единства подготовки и саморазвития, обеспечивающих формирование не только теоретических, методологических, практических знаний, умений, навыков, но и овладение системной гуманитарно-технологической культурой».

Изучение любого психологического явления с позиций акмеологического подхода опирается на принципы детерминизма и развития. Следовательно, для того, чтобы понять современное состояние проблемы исследования необходимо проследить исторический ход ее развития, выявить причины и предпосылки современного состояния проблемы, возможные пути ее решения, описанные в предшествующей теории и практике.

Возможность достижения профессионализма воспитателями пенитенциарных учреждений зависит от многих факторов. В качестве наиболее важного объективного фактора выступает современное состояние системы пенитенциарных учреждений, общая концепция осуществления воспитательной деятельности в учреждениях данного типа, включающая в себя основные мировоззренческие позиции профессионала - его отношение к осужденным, взгляды на сущность воспитательной деятельности, которые формируются в свою очередь более широкой социальной системой, и в частности той пенитенциарной моделью, которая существует в обществе. Соответствие внешне заданных требований внутренним позициям воспитателей будет обусловливать достижение высокой продуктивности деятельности, в то время как расхождение этих позиций - затруднять достижение профессионализма в деятельности воспитателей пенитенциарных учреждений. Состояние современной пенитенциарной системы, в свою очередь обусловлено ее историческим становлением в России и зарубежных странах, взаимодействием и взаимовлиянием теоретических взглядов на природу преступлений и практического опыта работы с осужденными.

Термин «Тюрьма» происходит от немецкого «der Тurn» башня. В конкретном смысле так называется изолированное от внешнего мира и охраняемое здание для принудительного содержания лиц, подлежащих заключению по приговору суда или по распоряжению административной власти. Тюрьма как место реализации государственного принуждения за правонарушения (лишение свободы) возникла относительно недавно, а именно с распространением христианского взгляда на причины, обусловливающие поведение человека.

Ценностно-смысловые ориентиры в воздействии на личность преступника, с целью его дальнейшего перевоспитания, в пенитенциарной психологии во многом предопределялись состоянием и тенденциями развития как философской и правовой мысли, так и достижениями в тех областях науки, которые создавали предпосылки для смены общенаучных парадигм мышления. В философской мысли ХУШ века начался отход от господствовавших прежде теологических трактовок преступления как «греховного поведения», при котором последнее есть результат действия сверхъестественных сил, к рациональным объяснениям причин, почему человек совершает преступные деяния.

С формированием систем буржуазной демократии процесс назначения и исполнения наказания становится все более деперсонифицированным. Отдельной особенностью правоприменительной практики в Новое время является формирование светских судов, независимых от церковной организации. Такая организация назначения и исполнения наказания (по приговору светского, независимого суда по определенной процедуре, с запретом телесных и членорвредительных наказаний с непубличным характером их исполнения) существует в настоящее время в странах европейской культуры.

Английский юрист Джон Говард (1726-1790) впервые, ввел понятие «пенитенциарий» и разработал теорию «раскаяния» преступника, со временем ставшую наиболее популярной во многих западных странах. Заключенных приучали к праведному образу мыслей, раздумья о боге, пониманию различий между добром и злом.

Одну из первых попыток эмпирического изучения личности преступника еще в начале XIX века предпринял австрийский врач-анатом Франц Галль (1758-1828). В созданном Ф. Галлем «френологическом учении» (от греч. «френ» - душа, ум) утверждалось, что все способности и склонности человека являются прирожденными и в виде отдельных органов представлены в коре больших полушарий. Осуществляя замеры выпуклостей, впадин и соотношений частей черепа человека, данный ученый попытался разработать специальные «френологические карты», применение которых, по его мнению, позволит идентифицировать по внешним признакам конкретные типы преступников. Таким образом, в первой половине XIX века: в исследовании личности преступника, доминировали биолого-анатомические позиции. Но уже во второй половине XIX столетия стала понятной научная бесперспективность «анатомо-френологических» взглядов. Однако, общая мировоззренческая ориентация, биологической наследственности преступников (что все они или, по крайней мере, значительная их часть являются носителями своеобразных внешних признаков), продолжала будоражить мысль ученых как во второй половине XIX века, так и на протяжении XX века.

В 1876 году итальянский тюремный врач-психиатр Чезаре Ломброзо (1835-1909), в монографии «Человек преступный», выделил психофизические основания, определяющие поведение личности в норме и патологии. «Одним из первых он применил в своих наблюдениях метод антропометрических измерений, исследуя внешний облик лиц, совершивших криминальные деяния». Эти наблюдения позволили ему сделать вывод, что прирожденный преступник - человек ненормальный, но не сумасшедший. В дальнейших исследованиях он наделяет прирожденного преступника весьма важной чертой - эпилепсией. Согласно взглядов Ч. Ломброзо, прирожденная преступность и нравственное помешательство не что иное, как специальная форма проявления эпилепсии Ч. Ломброзо пришел к выводу, что существует четыре вида преступников: а)врожденные преступники, б)преступники по страсти, в)случайные преступники, г)душевно больные преступники. Если следовать логике Ч. Ломброзо, то борьба с преступностью должна опираться на насилие, казнь, тюремную изоляцию людей, классифицируемых как «врожденные» преступники. Биолого-антропологические взгляды Ч. Ломброзо нашли живую поддержку со стороны ученых многих стран. В России одним из подобных направлений занимался профессор И.А. Сикорский. Он писал, что при определении или распознавании душевного состояния человека, при психологическом анализе вообще существенная роль должна принадлежать всестороннему исследованию внешнего облика, насколько он выражается в мимике лица, жестах, телодвижениях и позах. Но сравнительный анализ публикаций конца XIX - начала XX веков свидетельствует, что если в зарубежных странах взгляды о биологической первооснове преступности находили все большее и большее число сторонников, то в России в силу ее социально-культурных и междисциплинарных научных традиций они не получили столь значительного распространения.

В конце XIX века на развитие прикладной пенитенциарной психологии, значительное влияние оказали и успехи в таких новых отраслях знаний, как социология и социальная психология. Ведущей тенденцией в отечественной науке конца XIX - начала XX веков, является сосредоточение внимания на всестороннем выявлении разноплановых факторов, обусловливающих преступность, и определение вероятности, с которой тот или иной фактор способен вызвать нарушения уголовно-правовых норм. Это представлено трудами таких ученых, как М.Н. Гернет, С.К. Гогель, А.А. Жижиленко, И.Я. Фойницкий, Х.М. Чарыхов и др.

В качестве особого направления в отечественной прикладной пенитенциарной психологии выделяется типологический подход к личности преступников. Одна из первых наиболее теоретически глубоких отечественных типологий преступников (базирующаяся и на эмпирико-статистическом исследовании) разработана в конце 80-х годов XIX века профессором Санкт-Петербургского университета И.Я. Фойницким. В своей книге «Учение о наказании с тюрьмоведением» в 1885 году он разделил нарушителей уголовного закона, на следующие категории: невменяемые, т.е. лица, которые не в состоянии осознавать значения и свойства происходящего и руководить поступками из-за своей порочной ориентации, причем независимо от того, прирожденна ли она или приобретена вследствие болезни, алкоголизма, развратной жизни и т.п.; преступники случайные, т.е. лица, которые, обладая способностью к индивидуальному самоопределению и нормальными жизнеопределяющими мотивами, могут впасть в преступление под влиянием происходящих внешних побуждений, оказывающих на них влияние частью вследствие внезапного порыва страсти, увлечения, а частью вследствие их неосмотрительности; преступники профессиональные, т.е. лица, которые отличаются наклонностью превратить преступную деятельность в источник существования то ли в силу наличия у них устойчивых антисоциальных общественных мотивов, то ли наследственной привычки. По мнению И.Я. Фойницкого, между вышеуказанными тремя главнейшими категориями нарушителей уголовного закона существуют, конечно, переходные и смешанные формы, которые могут варьироваться весьма значительно, а внутри каждой из категорий могут быть различия по возрасту, полу и т.д.

Н.Я Фойницкий писал о пенитенциарной системе царской России: «Хотя отечественная пенитенциарная система все еще сохраняла на себе многие отпечатки феодальных порядков (разделение осужденных по сословному признаку, клеймение узников, применение причиняющих физические страдания орудий, телесные наказания и др., но уже начиналась и определенная переориентация в общественном мнении на необходимость более активного использования в местах лишения свободы исправительно-воспитательных воздействий, приобщения заключенных к труду, осуществление образовательной деятельности и различных мер профилактики. А.Г. Лисин, С.А. Гайдук, говоря о мерах профилактики в пенитенциарной системе, отмечают, что этому во многом способствовало и то, что в России с 1819 года к решению проблемы «нравственного исправления преступников» стали привлекаться члены «Попечительного о тюрьмах общества», преследовавшего цель не только общественного контроля за положением заключенных в местах лишения свободы, но и «наставления их в правилах христианского благочестия и доброй праведности, а также занятия их приличными упражнениями».

Начатая в России со второй половины XIX века подготовка и проведение судебной реформы (1864г.) вызвала новые оживленные дискуссии по проблеме наказания и эффективности подходов к исправлению и перевоспитанию преступников, причем как внутри научно-правового сообщества, так и в целом в среде отечественной интеллигенции. Этому во многом способствовали не только ставшие гласными материалы официальных массовых обследований российских тюрем (1857, 1865, 1872 гг.), но и активность в издании научно-правовых и литературно-журналистских публикаций. Так, например, материалы обследования 1865г. сообщали, что «... хорошему человеку достаточно пробыть три дня в остроге, (в порядке исторической справки следует указать, что в XIX веке острог был основным видом общеуголовных губернских мест заключения), чтобы окончательно испортиться. Тюремные смотрители не только ничем не заинтересованы блюсти за нравственным улучшением доверенных лиц, но большей частью не способны даже к этой роли».

Взгляды на необходимость переустройства пенитенциарной системы, высказанные во второй половине XIX века не теряют своей актуальности и по сегодняшний день. Эти взгляды изложены в фундаментальной работе М.Н. Ядринцева, который в рамках своего литературно-публицистического труда убедительно показал, что в отношении сообщества лиц, находящихся в местах лишения свободы, следует вести речь, прежде всего, о тюремной общине - особом социальном явлении, оказывающем воздействие на поведение заключенных. В этой связи он, в частности, писал: «... нужно только крепко и искренно связать поведение отдельной личности с выгодами самой общины, которая и будет ее обуздывать. Некоторые невзгоды, которые понесет вся община при нарушении порядка каким-либо из ее членов, отнюдь даже не противоречит абсолютной справедливости: ведь и в обыкновенной жизни точно также дурное поведение одной личности естественно отражается на всех, вследствие чего и развивается сдерживающее личный произвол общественное мнение. По мнению Н.М. Ядринцева, данный подход, который, в частности, спонтанно применялся в Петербургской тюрьме, служил не только улучшению дисциплины, но и «научал человека всегда сообразовываться со здравым общественным мнением, внушающим ему понятие о высоком значении общественной санкции». Данным автором комплексно проанализированы недостатки, присущие различным пенитенциарным учреждениям царской России второй половины XIX века, а также обоснована новая система исправления личности преступника, которая «должна соединить все лучшие исправительные способы, выработанные европейской практикой, принять к сведению все данные педагогической науки». Следует отметить, что идеи М.Н. Ядринцева о перевоспитании преступников силой общественного мнения, нравственным влиянием нашли дальнейшее развитие в психологической теории права, созданной в начале XX века известным отечественным правоведом Л.И. Петражицким (1867-1931), а также в прогрессивной пенитенциарной практике воспитательной работы с несовершеннолетними преступниками, осуществленной в 20-30-х годах настоящего столетия гениальным педагогом А.С. Макаренко (1888-1939).

Нужно отметить, что большинство современников М.Н. Ядринцева и, прежде всего многие отечественные ученые-правоведы, имели иное видение феномена наказания и механизмов его влияния на исправление преступников.

Об активности дискуссий по данной проблеме в дореволюционный период свидетельствует следующее резюмирующее высказывание известного русского юриста П.И. Люблинского: «В современной уголовной политике едва ли найдется тема более спорная, чем вопрос о тех целях, которым должно служить наказание. Разнообразные уголовные теории уже не одно десятилетие ведут нескончаемый спор о том, должно ли наказание включать в себя одну великую идею возмездия за вину или же служить и более практическим задачам, как, например, устрашению всех с целью удержать их от преступлений, исправлению преступника, его обезвреживанию или лечению».

Ведя речь об антропо-материалистических ориентациях по проблемам наказания и исправления преступников, прежде всего, следует отметить роль и влияние здесь учения И.М.Сеченова о рефлекторной природе психики. Данным ученым в нравственно-правовом аспекте, в частности, утверждалось, «...целиком перекладывать вину за противоправное поведение на преступника нецелесообразно, т.к. это ожесточит его самого и общество против него. Правильнее было бы исходить из идеи, что виновен не только человек, но и обстоятельства, в которых он воспитывался... Здесь осуждение должно выступать уже не возмездием преступнику, вынесенным от лица общества, а стремлением этого общества помочь ему исправиться, осознать личностную вину и на этой основе сформировать другие рефлексы, другое нравственное поведение. В итоге меняется не оценка преступного акта, который остается аморальным поступком, а смысл наказания, приобретающий нравственно - правовую аутентичность, как для общества, так и для человека». Из приведенной цитаты, наглядно видно, что И.М. Сеченов не только отстаивал материальную детерминацию психики и человеческого поведения, но и постулировал возможность воспитания моральных чувств на основе рационально построенного воспитания. Материалистические идеи И.М. Сеченова, особенно в контексте предупредительного воспитания, в дальнейшем получили достаточно продуктивное развитие в трудах таких видных отечественных психиатров, как И. А. Сикорский и П.И. Ковалевский.

Об оптимальных условиях построения воспитания, обладающего морализующей, социально-формирующей и превентивно-преобразующей силой, в 60е-70е годы XIX века была развернута дискуссия в трудах таких отечественных педагогов, как П.Г. Редкий, Н.В. Шелгунов и К.Д. Ушинский. Их заслугой является, прежде всего, формирование социально-педагогического подхода к проблеме отклоняющегося поведения и построению воспитательно-профилактической работы с детьми.

В отечественном юридическом сообществе в конце прошлого столетия проблемы детерминации и природы преступности, а также исправления преступников в процессе исполнения наказания разрабатывались преимущественно в антрополого-гуманистическом плане. Предпосылкой подобному подходу является то, что еще в 60-70-е годы со стороны таких ученых, как М. Неклюдов, А. Богдановский, А. Кистяковский стало убедительно доказываться бесперспективность борьбы с преступностью лишь применением репрессивно-наказательных мер к носителю противоправного поведения и предлагалось строить уголовную и пенитенциарную политику (особенно в отношении детей и подростков), в превентивном, упреждающем ключе. В дальнейшем же в трудах юристов ДА. Дриля, С.К. Гогеля, М.Н. Гернета, В.В. Есипова, А.А. Жижиленко, В.Д. Набокова, Н.С. Таганцева и ряда других ученых проблема наказания уже стала более детально анализироваться во взаимосвязи с объективными и субъективными возможностями исправления личности преступника, причем как в юридическом, так и в нравственных планах. При этом, если в трудах И.Я. Фойницкого, Н.С. Таганцева и СП. Мокрицкого доказывалась «нереальность достижения в условиях тюрьмы цели нравственного исправления заключенного», то СП. Позднышев в своих публикациях «Очерки тюрьмоведения» (1915) и «Основы пенитенциарной науки» (1924), предприняв более тщательную научную проработку самого понятия «нравственное исправление заключенного», утверждал позитивную возможность последнего.

Особой сферой научных интересов и одновременно областью наиболее активных психолого-педагогических инноваций в дореволюционной России являлся исправительный процесс в пенитенциарных учреждениях для несовершеннолетних правонарушителей. При этом причины их конфликта с обществом, содержание и мера ответственности, определение эффективных путей наказания, форм и средств исправления несовершеннолетних преступников активно разрабатывались в трудах таких ученых как В.М. Бехтерев, А.Я. Герд, Д.А. Дриль, П.И. Ковалевский, А.Ф. Кистяковсий, П.Ф. Лесгафт, П.И. Люблинский, Д.А. Тальберг, И.Я. Фойницкий. В итоге обоснование и методическое развитие идеи исправления, а не устрашения в отношении данной категории преступников привело как к разработке специальных законов о несовершеннолетних правонарушителях (например, «Закона об исправительных приютах» (1866), «Закона об особом судопроизводстве в отношении несовершеннолетних» (1897), «Закона о воспитательных заведениях» (1909) и др., так и к расширению видов пенитенциарных учреждений для малолетних правонарушителей и внедрению в их практику различных систем воспитания (семейной, казарменной, смешанной и их разновидностей).

Следует особо подчеркнуть факт опережения отечественной научной мыслью складывающейся в мире пенитенциарно-психологической теории и практики. После прихода к руководству Главным управлением мест заключения Минюста России (ГУМЗ) известного ученого-пенитенциариста А.А. Жижиленко началась активная разработка новой демократической доктрины в сфере реализации карательной политики государства. Одновременно в изданных под его руководством приказах ГУМЗ содержались достаточно прогрессивные пенитенциарные новации: декларирование в качестве главной задачи - перевоспитания преступников, проявления к ним гуманности и неукоснительного соблюдения, прав человека; расширение средств воспитательного воздействия и дополнения их мерами попечения о дальнейшей судьбе лиц, отбывших наказание; улучшение подбора и подготовки кадров пенитенциарных работников и др. Однако, их практическая реализация в силу объективных обстоятельств так и не была завершена.

После прихода к власти в октябре 1917 года большевиков снова началась перестройка тюремной системы. В вышедших в 20-х годах настоящего столетия трудах С.Бройде, М.Н.Гернета, С.П.Познышева, М.И. Исаева, Е.Г. Ширвинта, Б.С. Утевского, Ю.Ю. Бехтерева намечались, с одной стороны, пути разработки новой пенитенциарной политики с учетом исторического опыта и тенденций развития пенитенциарной науки, а с другой - обсуждались возможности имеющихся и перспективы создания новых, в том числе, с учетом психолого-педагогических достижений методик организации исправительного процесса в конкретных типах мест лишения свободы. При этом, заслугой крупнейшего отечественного ученого-пенитенциариста М.Н. Гернета является основательное изучение архивов дореволюционных тюрем России, следствием чего явились такие фундаментальные работы, как «Очерк тюремной психологии»(1925) и пятитомный труд «История царской тюрьмы», в то время как С. Бройде в монографии «В советской тюрьме» (1923) и Ю.Ю.Бехтерев в книге «Изучение личности заключенного: история, задачи и техника» (1928) представили эмпирический материал о психологических особенностях преступников, собранный на основе изучения личности и групп заключенных в местах лишения свободы. Возникновение в середине 20-х годов в Москве Государственного института по изучению преступности и преступника, а также значительного числа одноименных кабинетов в различных регионах СССР создало условия для комплексного подхода к разработке проблем пенитенциарной психологии. И хотя данные учреждения просуществовали всего 7-10 лет, но за время их существования был собран богатейший эмпирический материал.

Значительным вкладом в теорию и практику организации исправительного процесса в местах лишения свободы является психолого-педагогическая система А.С. Макаренко, базирующаяся на идее перевоспитания личности, в том числе на основе всестороннего изучения правонарушителей, воспитывающего влияния труда, коллектива и взаимоотношений между воспитателем и воспитуемыми.

Интересные методики исправительно-воспитательной работы с делинквентными подростками в 20-30-е годы реализовывались в педагогической деятельности и таких отечественных ученых-психологов и педагогов-практиков, как П.П. Блонский, В.Н. Сорока-Росинский, СТ. Шацкий. В качестве факта признания отечественным научным сообществом реальных теоретических и прикладных достижений в области пенитенциарной психологии является то, что на проводившемся в 1930 году I Всесоюзном съезде по изучению человека были отмечены продуктивность и перспективность ее дальнейших наработок для совершенствования правового регулирования в целом, и осуществления исправительного процесса в местах лишения свободы. Однако уже в начале 30-х годах плодотворная психолого-педагогическая деятельность в пенитенциарных учреждениях была насильственно прекращена (причем, прежде всего, под партийным лозунгом ее «неактуальности» в условиях победы социализма).

Поэтому, многие перспективные научные и методические начинания 20-х годов еще и до настоящего времени остаются невостребованными. Кроме того, беззаконие и катастрофический рост числа заключенных в гулаговский период отечественной истории (30е-50е гг.) не только перечеркнули ранее имевшие место психолого-педагогические новации, но и ликвидировали многие интересные формы культурно-воспитательной работы в местах лишения свободы, в том числе проводимые со стороны сотрудников патронажных служб и общественных организаций.

В XIX столетии в прикладных пенитенциарных исследованиях личности преступников преобладали следующие методические средства: интроспекция, беседа - интервью, графологический анализ, наблюдение за мимикой, жестами и поведением, анализ биографии заключенных, их сочинений на заданную тему и других авторских рукописных письменных работ (дневников, писем, стихотворений и т.д.). Согласно У. Хили, материалы исследований личных документов, писем, дневниковых записей и письменных исповедей в виде задаваемых тематических сочинений позволяют узнать социальную мотивацию на основе выявления взаимодействия между культурными ценностями и установками личности. Выявление конкретных биографических фактов (личных взаимоотношений с окружением, членами семей и группы, переломных моментов жизни и др.) позволяет выяснять механизмы и процессы приспособления человека к новым социальным условиям. Шведским ученым Андреасом Бьерре в работе «К психологии убийства» (1925) отстаивалась объективность метода опроса и научность выводов о «социальной слабости» преступников, к которым он пришел на основе обстоятельных бесед-интервью с заключенными центральной стокгольмской тюрьмы.

В разработке экспериментальных методик исследования личности преступника большая заслуга принадлежит отечественным ученым. В этой связи в отстаивании приоритета объективного подхода, прежде всего, следует отметить роль такого видного отечественного физиолога и психолога, как И.М.Сеченов (1829-1908), который в работе «Учение о свободе воли с практической стороны» утверждал, что человек ответственен за свое поведение, а принудительные меры в отношении преступников, базируясь на физиологических и психологических знаниях о внутренних закономерностях развития личности, должны преследовать цель их исправления. Особые заслуги в разработке экспериментального метода изучении личности преступника принадлежит известному психологу и невропатологу В.М. Бехтереву (1857-1927). В опубликованной им в 1902 году статье «Об экспериментальном психологическом исследовании преступников», пропагандировалась идея научно-объективного комплексного изучения человека. Спустя 10 лет в книге «Объективный психологический метод в применении к изучению преступности» он развил эту идею, в том числе с учетом генеалогической наследственности, влияния воспитания, среды жизни, особенностей генезиса самой психики и его влияния на делинквентное поведение. В 1908 году он создает Психоневрологический институт, при котором работает криминалистическая секция. По мнению, В.М. Бехтерева «всестороннее изучение человеческой личности, а тем более научно поставленное ее воспитание и исправление не может осуществляться иначе, как путем специальных исследований, производимых непосредственно на самом объекте, который должен быть предметом наблюдения и опыта, а это может быть осуществлено только при создании соответствующих научно-воспитательных учреждений». В выполненных под непосредственным научным руководством В.М. Бехтерева ряде экспериментальных исследований изучались такие актуальные психолого-юридические проблемы, как умственная работоспособность малолетних преступников (А.Л. Щеглов, 1902), влияние отношений личности на преступное поведение (А.Ф. Лазурский,1904), «физиология типов» преступников в зависимости от соотношения наследственности и воспитания (НА. Белов, 1924) и многие другие значимые в пенитенциарном плане проблемы.

Особое место в развитии прикладной пенитенциарной психологии занимает тестологический подход в изучении личности преступника. Известно, что создатель одного из первых тестов интеллекта Альфред Бине применял его при выполнении социальных заказов из области образования. Но, кроме этого, он пытался его применять и в рамках судебно-психологической экспертизы малолетних преступников. В последующие годы с целью доказательства предположения, что преступники обладают более низким уровнем умственного развития, чем остальные люди, различные виды интеллектуальных тестов по отношению к заключенным активно использовали в своих исследованиях X. Годдарт (1914), С. Пульман (1926), Л. Зелени (1933) и ряд других исследователей. В.М. Бехтерев отмечал, что по мере того, как тесты становились все более и более совершенными, а сравнения различных групп людей (преступников и правопослушных граждан) статистически более точными, в итоге многократно повторенных в разных странах исследований было установлено, что уровень интеллекта у заключенных не ниже, чем у населения в целом. Под влиянием психоаналитической теории Зигмунда Фрейда и разноплановых психотехник созданных различными авторами, начиная с 20-х годов XX века, активно стала изучаться бессознательная сфера личности преступников. Полученные психоаналитиками Ф. Александером, Г. Штаубом, А. Адлером, Б. Карпменом, В. Бромбергом и другими авторами результаты свидетельствовали, что преступные наклонности и стилевые особенности поведения делинквентов часто являются следствием ранней психической травматизации, неадекватного индивидуального стиля, а также неразвитости такой подструктуры личности, как Супер-Эго (Сверх-Я).

В начале XX в. окончательно оформился предмет изучения криминальной психологии, что нашло отражение в трудах Г. Гросса «Криминальная психология» (1905 г.), П. Кауфмана «Психология преступности» (1912 г.), Ф. Вульфена «Психология преступника» (1926 г.); Разработка проблемы свидетельских показаний (ХIХ в.).

Соответствующие психологические исследования проводились в Германии (Штерн, Липпман, Лист), во Франции (Бине, Клапаред). Результаты исследований регулярно публиковались в журнале «Доклады по психологии показаний». Проводилась разработка методов психологической диагностики («причастности») - установления виновности подозреваемого, обвиняемого. В качестве диагностического метода использовался ассоциативный эксперимент, который стал прообразом современного лай-детектора (полиграфа).

Что касается персонала, работающего в пенитенциарной системе, то здесь разрабатывались профессиограммы различных категорий специалистов в области юриспруденции, рекомендации по подбору и обучению кадров, научной организации труда, совершенствованию профессионального мастерства.

Во многих зарубежных странах в тот же период «репрессивная» пенитенциарная модель, ставящая во главу угла строгость наказания, хотя и находила поддержку в общественном мнении населения, но уже в начале XX века началась ее критика по ряду оснований. Во-первых, по причине не гуманности самой идеи «устрашающего исправления». Во-вторых, научное изучение причин низкой эффективности данной модели в пенитенциарной практике убедительно показало, что длительное и суровое наказание не только не приносит ощутимой пользы, но и является вредным для личности самого преступника: извращает систему ценностных ориентации, укрепляет чувство озлобленности и враждебности, калечит осужденного нравственно и физически, приводя в итоге к полной десоциализации.

На смену репрессивной была предложена модель «юридической справедливости». Базируясь на рационально-этических идеалах, которые сформировались в рамках «неоклассической» школы уголовного права, предполагала реализацию при исполнении уголовного наказания, прежде всего таких целей, как «экономная» кара, общая и специальная превенция. И хотя сторонники данной модели (как теоретики, так и практики) доказывали, что основой справедливости выступает юридический «принцип соразмерности», который должен отвечать как обыденным представлениям людей о справедливости наказаний, так и обеспечивать соблюдение прав наказуемого, но, по сути, он в конечном итоге реально предполагал выбор мер обращения с заключенными в контексте требований возмездия, определяемых лишь тяжестью совершенного ими преступлений. Поэтому и воспитательная работа с целью исправления преступников в этой модели выступает только как побочное средство.

В 20-е годы XX века в отечественной пенитенциарной системе наметился ряд общих тенденций. Во-первых, выбор конкретных ориентиров в изучении личности преступников или причин преступности в данных центрах во многом предопределялся составом работавших в них специалистов. Во-вторых, наличие в 20-е годы значительного числа специализированных изданий и проведение многочисленных дискуссий в рамках съездов пенитенциарных работников и тематических научно-практических конференций способствовало активизации исследований по пенитенциарно-психологической проблематике. Так, Саратовский губернский кабинет криминальной антропологии и судебно-психиатрической экспертизы, созданный в 1922 году и избравший в качестве одного из своих основных направлений деятельности изучение преступников и изыскание наиболее рациональных методов их перевоспитания, разработал специальную «криминально-диагностическую карточку». Ее применение предполагало сбор информации не только о социальном облике преступника, но и свойствах нервной системы, о характере и других качествах личности, а также выявление наличия/отсутствия психологических аномалий Подход к изучению преступников, избранный сотрудниками Саратовского кабинета может быть обозначен как комплексный, т.к. он по сути своей предполагал одновременное проведение социологического, психологического, физиологического и психиатрического обследования конкретного правонарушителя. Учитывая же факт, что на основе данных «криминально-диагностических карточек» затем составлялись краткие характеристики заключенных и указывались наиболее целесообразные для них методы исправительно-трудового воздействия, то здесь уже речь идет о поисках путей индивидуализации исправления преступников на основе углубленного изучения их личности. Созданный кабинет просуществовал только 10 лет, но представленные в разные инстанции свыше 80 докладов и исследовательских отчетов свидетельствуют о высокой продуктивности деятельности его сотрудников.

В Ленинграде подобный кабинет был создан в 1925 году при губернском суде. Основной формой его работы были кружки, занятия в которых организовывались по лабораторному методу. Кроме того, кабинетом проводились целевые анкетные обследования по различным типам преступников - растратчикам, хулиганам, ворам, убийцам, насильникам, а также детской преступности. В подготовленных на основе результатов исследований данным кабинетом коллективных монографиях («Убийцы», «Половые преступления», «Хулиганство» и др.) предпринимались попытки осуществить междисциплинарный анализ причин преступлений. Так, в работе «Убийцы» (1928) сотрудниками кабинета ставилась задача отыскать первопричины этого преступления, ведущие от личности убийцы к факторам материальным и культурным, которые противопоставляют преступную личность обществу. Наметившаяся в России в середине 20-х годов тенденция к росту преступлений требовала повышения уровня научного осмысления причин и механизмов преступности и разработки обоснованных практических мер по ее профилактике. В этой связи Народный комиссариат внутренних дел РСФСР выдвинул инициативу о создании соответствующего специализированного общереспубликанского уровня научно-практического учреждения. Она нашла поддержку в Совнаркоме, который своим постановление в марте 1925 года рекомендовал создать при НКВД РСФСР государственный институт по изучению преступности и преступника. Чтобы деятельность последнего носила межведомственный комплексный характер, в состав его были введены представители Наркомюста, Наркомздрава и Наркомпроса.

Реализация подобной возможности со временем привела к тому, что в структуре института появилось 4 филиала (в Москве, Ленинграде, Саратове и Ростове-на-Дону), а также «Экспериментальное пенитенциарное отделение» (ЭПО). Так, при непосредственном участии сотрудников ЭПО была подготовлена и утверждена Главным управлением мест заключения «Инструкция по методике и тактике изучения личности заключенных». В ней для изучения личности заключенных рекомендовалось использовать систему методов, в том числе: метод изучения материалов личного дела заключенного; метод опроса; автобиографический метод; метод объективного наблюдения и естественной записи; метод медицинского исследования; метод тестирования. В инструкции раскрывалось содержание и особенности применения каждого из вышеуказанных методов. Согласно рекомендациям ЭПО материалы, собираемые с помощью различных методов, должны были фиксироваться в специальных видах учетных листков. Индивидуальный листок первоначального изучения заключенного состоял из двух разделов: первый раздел отражал социиально-психологическое исследование, включающее ответы на 37 вопросов и общие выводы воспитателя, второй медицинское освидетельствование по 22 позициям и заключение врача о состоянии здоровья заключенного и рекомендации в отношении него по труду, лечению, возможных воздействий из-за особенностей перенесения одиночного заключения и т.п. Листок повторного обследования уже включал 26 вопросов, имеющих общее целевое назначение - помочь сделать выводы о том, как сказывалось на заключенном его пребывание в местах лишения свободы (по таким позициям: усвоение тюремного жаргона; появление татуировок; на основании чего и с кем дружил; проявления волевой сферы - обдуманность действий, самостоятельность принимаемых решений, настойчивость в их реализации, способность владеть собой, характер привычек и навыков, приобретенных во время заключения; проявление интеллектуальной сферы - изменение умственного кругозора, отношение к чтению художественной и иной литературы.

На Украине изучением преступности и личности преступника в 20-е годы занимались ряд учреждений. Так, при Киевском институте народного хозяйства еще в 1924 году была организована специальная юридическая клиника. На ее базе проводились преимущественно социологическое изучение преступности и преступника, а также и обучение студентов и юристов практиков методике исследований. Прикладные исследования по этиологии и динамике преступности, особенностям личности отдельных правонарушителей и по пенитенциарным проблемам проводились сотрудниками Киевского института научно-судебной экспертизы. Однако наибольшей практической направленностью отличалась деятельность Всеукраинского Кабинета по изучению преступника и преступности, который был организован в 1924 году по инициативе сотрудников Одесской губернской исправительно-трудовой инспекции с привлечением ученых. Согласно Положению о данном кабинете его основной целью было «содействие исправительно-трудовым органам в деле правильного применения методов исправительно-трудового воздействия наряду с исследованием факторов преступности как социального явления». Сотрудниками данного кабинета велась активная работа в следующих направлениях: обследование заключенных и установление для них индивидуальных методов исправительно-трудового воздействия; составление (по предложениям исправительно-трудовых органов) заключений - характеристик на отдельных заключенных, в том числе по вопросам применения к ним льгот и поощрений, предусмотренных законом; углубленное анкетное изучение и наблюдение за заключенными, трудно поддающимся общим мерам исправительно-трудового воздействия в целях применения к ним особых методов исправительно-трудового воздействия и т.д.

В 20-е годы, соответствующие кабинеты существовали также и в республиках Закавказья. Так, в 1926 году в Баку при Управлении мест заключения был создан кабинет по изучению преступности и борьбы с нею. Сотрудники кабинета проводили социологические исследования, а также изучали уголовные дела и личность преступника в местах заключения, подвергая последнего экспериментально - психологическому, характерологическому и психопатическому обследованиям. Руководитель данного кабинета врач - психиатр А.А. Перельман много сделал для обучения воспитателей мест заключения основам юридической психологии и пенитенциарной педагогики.

История развития отечественной прикладной пенитенциарной психологии в первое пятнадцатилетие существование Советского Союза, наглядно свидетельствует о существовании научно обоснованного подхода к изучению особенностей личности преступников, причин совершаемых ими преступлений и, выработанных на основе исследований индивидуализированных способов работы по перевоспитанию и дальнейшей социализации заключенных. В этот период были опубликованы фундаментальные труды по пенитенциарной психологии, такие как монография СВ. Познышева «Криминальная психология: Преступные типы», монография М.Н. Гернета «В тюрьме. Очерки тюремной психологии», обобщающая методическая работа В.М. Бехтерева «Изучение личности заключенного» (1928) и ряд других.

В целом данный период, можно образно назвать «серебряным веком» в развитии научно-прикладного знания пенитенциарной психологии и психологической практики.

В последующие четыре десятилетия эти достижения были отодвинуты на второй план в силу, во-первых, изменения в 30-х годах пенитенциарной политики (утверждение Тулаговской системы»), во-вторых, трагических последствий «партийного разгрома науки педологии (первой и других «волн репрессирования советской психологии» в 30-х и 50-х годах отечественной истории), а в-третьих, воцарения в дальнейшем «махровой идеологизации и беззакония» во всех отраслях советского правоведения и юридической практики.

В мировой практике органов, исполняющих наказания, в эти годы происходило широкое развитие и совершенствование методического инструментария по изучению личности преступников и в частности, методик психодиагностики и метода психологического эксперимента.

Особенностями развития отечественной прикладной пенитенциарной психологии в 60-80-е годы XX века, являлись следующие основные тенденции: участие пенитенциарных психологов в многочисленных междисциплинарных теоретических дискуссиях по проблеме «личность преступника» и попытка использования в пенитенциарно-психологических исследованиях их выводов; пропаганда типологий личности преступника, разработанных в смежных науках, создание собственных пенитенциарно-психологических типологий и классификаций; адаптация зарубежных и попытка разработки авторских психодиагностических средств, а также создание на их основе психологических портретов (характеристик) различных категорий осужденных; изучение влияния криминальной субкультуры в местах лишения свободы на личность и группы осужденных.

В период с начала 60-х до середины 70-х годов для отечественного крайне малочисленного отряда пенитенциарных психологов и криминологов характерным являлось преимущественно ассимилирование разноплановых идей и подходов к разработке проблемы «личность преступника» (А.Б. Сахаров, В.М. Яковлев, В.Н. Кудрявцев, Г.И. Миньковский).

В связи с актуальностью методологически адекватного определения собственно психологического подхода к изучению личности преступника, начиная со второй половины 70-х годов, предпринимаются попытки в контексте тенденций развития мировой психологической науки выявить интегральные психологические образования и механизмы, ведущие к делинквентному поведению. Это просматривается в работах ведущих отечественных юридических психологов К.К. Платонова, А.Р. Ратинова, В.Ф. Пирожкова, А. Д. Глоточкина. Так в трудах А.Р. Ратинова (1977, 1979) особое внимание отводится анализу структуры правосознания и разработке методов его исследования. Итоги проведенных А.Р. Ратиновым эмпирических исследований позволили разработать ценностно-нормативный подход к изучению личности преступников. Его суть состоит в том, что конкретные типы преступников от правопослушных граждан отличает не одно какое-либо психические свойство или их сумма, а неповторимое сочетание и особый «удельный вес» каждого из личностных свойств, которые образуют определенный симптомокомплекс.

Следует констатировать, что типологический подход и до настоящего времени рассматривается в пенитенциарно-психологическом сообществе как один из наиболее актуальных. Самой пенитенциарной практикой формулируются социальные заказы на разработку, на основе новейших научных достижений типологий личности осужденных, которыми необходимо руководствоваться при исполнении наказания и исправлении личности осужденных.

В настоящее время при построении типологий осужденных используются совершенно другие, причем обычно более узкие ориентиры. Так учеными из ведущего отраслевого пенитенциарного вуза - Рязанского института права и экономики МВД РФ, профессорами В.Г. Деевым и А.И. Ушатиковым во второй половине 80-х годов на основе авторских научных работ по итогам репрезентативных целевых обследований лиц, отбывавших наказания были предложены типологии осужденных молодого возраста в зависимости от особенностей и уровня развитости таких интегральных характеристик личности, как «направленность» и «волевая активность». В многочисленных психологических типологиях осужденных, разработанных в 80-х - начале 90-х годов учеными из НИИ и Домодедовского ИПК Министерства внутренних дел (М.Ю. Антоняном, Ю.А. Алферовым, В.П. Голубевым, Ю.Н. Кудряковым, Г.Ф. Хохряковым, Е.В. Черносвитовым и др.) в качестве оснований типологизации осужденных стали выбираться характеристики личности, которые могли быть изучены в местах лишения свободы путем применения соответствующих (обычно зарубежных) психодиагностических средств. В итоге реализации подобного подхода были предложены такие типологии осужденных как: мотивационно-поведенческая, характерологическая, патохарактерологическая, индивидуально-стилевая, в зависимости от степени общественной опасности личности и ее криминогенной активности. Таким образом, что касается типологизации преступников, то здесь можно говорить об экстенсивном развитии отечественной психологической науки при отсутствии необходимого оптимального сочетания фундаментальных и прикладных исследований.

Еще одной особенностью развития в 60-80-х годах отечественной прикладной пенитенциарной психологии явилась адаптация зарубежных и разработка авторских психодиагностических средств изучения осужденных. Можно констатировать, что здесь превалирует (в целом типичный и для всей отечественной психологии) процесс заимствования западного методического инструментария. И хотя в отношении подобной тенденции существует убедительная критика со стороны ведущих отечественных текстологов А.Ф. Бурлачука, К.М. Гуревича, Л.Н. Собчик, А.Г. Шмелева, В.Н. Дружинина и других (прежде всего, за упрощенность технологий адаптации и стандартизации зарубежных методик), до настоящего времени в деятельность психологической службы исправительных учреждений внедряются недостаточно теоретически обоснованные и психометрически валидные, а также скорректированные по тестовым нормам (из-за специфики контингента и условий применения в местах лишения свободы) разноплановые зарубежные психодиагностические методики. Причинами последнего, является то, что сегодня, во-первых, сообщество пенитенциарных психологов быстро расширяется за счет лиц преимущественно без базового психологического образования, а во-вторых, государственный заказчик (ГУФСИН РФ) не предоставляет достаточное количество финансовых средств, для разработки научно и методологически обоснованного психодиагностического инструментария.

Акцентируя внимание на тенденциях развития пенитенциарной тестовой психодиагностики, нами в данном случае, однако, ни в коей мере не преумаляется значение и роль других (не тестовых) методов исследования личности осужденных, т.к. до настоящего времени в исправительных учреждениях широко и успешно используется такие средства, как карта наблюдения за личностью осужденных, разработанная К.К. Платоновым, социально-психологический контент-анализ жалоб и заявлений осужденных, предложенный М.Г. Дебольским, знаково-контекстные социометрические измерения, созданные В.Ф. Пирожковым, аудиовизуальные методики экспериментально - формирующие исследования, метод анализа продуктов деятельности и т.д.

Рассматривая тенденции, существующие в современной зарубежной психологии, по разработке теорий личности преступника, несмотря на разноплановость подходов представителей различных школ и направлений общим объединяющим началом здесь по-прежнему выступает интерес к выявлению и доказательству роли конкретных внутренних причин, которые могут вести к совершению преступлений. При этом, с учетом сложившихся научных традиций и перспектив развития, в современных зарубежных обзорных публикациях обычно раскрываются особенности следующих основных подходов, характеризующих содержание психологических теорий причин преступности и личности преступника: биопсихологические теории, психоаналитические теории, теории черт личности, теории эмоциональных проблем, теории классического, оперантного и социально-когнитивного научения, теории душевных расстройств, теории информационного социального контроля, теории социопатической личности, теории Я-концепции и атрибуции, теории мыслительных моделей. Если не раскрывать подробно суть каждого из подходов, то в качестве общей тенденции современной зарубежной психологии является попытка отдельных авторов осуществить интеграцию разноплановых идей из данных теорий.

Современные тенденции воспитательной работы с осужденными в зарубежных странах получили свое выражение в реинтеграционной модели «специального обращения», суть которой состоит в том, чтобы путем диагностики личности преступника и построенного на этой основе медицинского лечения или психотерапии (психокоррекции, психоконсультирования) выработать у заключенного паттерны правопослушного поведения или осуществить более глубокие изменения в структурных компонентах его личности.

Внедрение в пенитенциарную практику различных методов немедицинской психологической помощи является отражением общих тенденций в развитии различных психологических теорий и практик XX века, прежде всего, психотерапии. Так, по мере роста авторитета психоанализа его видные представители Ф. Александер, А. Адлер, В. Бромберг, А. Митчерлих и ряд других специалистов-практиков постарались реализовать в пенитенциарных учреждениях различные психоаналитические подходы и техники, чтобы «убрать» у заключенных сформированные еще в детстве «неблагоприятные» защитные механизмы, а также улучшить социальную адаптированность последних за счет снижения у них агрессивности, фрустрации и других критических состояний, вызванных арестом и нахождением в местах лишения свободы. В этой связи созданные при тюремных ведомствах и в отдельных тюрьмах во многих странах мира (особенно в большом количестве в США) специальные психиатрические клиники и психокоррекционные центры широко использовали техники индивидуального и группового психоанализа. Развитие бихевиористически ориентированной психотерапии и разработка внутри нее конкретных «технологий научения», использующих тот или иной вид механизмов обусловливания (классический по Дж.Уотсону, оперантный по Б.Скиннеру, «имитационный» по А.Бандуре и др.), привело к тому, что начиная с 60-х годов последние стали доминирующими в рамках немедицинских программ «модификации поведения». Наибольшее число их вариантов разработано и реализовано в пенитенциарных учреждениях США, а также частично в Канаде, ФРГ и Англии. Их авторитетность, на наш взгляд, была обусловлена тем, что лежащая в основе бихевиориальной психотерапии схема «стимул-реакция» соответствует ряду основополагающих пенитенциарных идей, в соответствии с которыми с одной стороны, заключенные должны зарабатывать себе «привилегии большей свободы», демонстрируя социально желательные паттерны поведения, а с другой стороны - получать негативные подкрепления (в том числе ужесточения режима отбывания наказания) при нарушении пенитенциарных правил, обычаев и ритуалов. И хотя результативность многих бихевиориальных технологий, направленных на модификацию поведения у различных категорий преступников, оказывается недостаточно высокой, но до настоящего времени предпринимаются все новые и новые попытки их дальнейшего совершенствования. Последнее обеспечивается либо путем одновременного с ними применения и техник из более интегральных психопрактик (гештальтерапии Ф. Перлза, психосинтеза Р.Ассаджиоли, нейролингвистического программирования Дж. Гриндера и Р. Бэндлера и др.), либо путем объединения в единой программе «модификации поведения криминальных личностей» поведенческих и социально направленных принципов межличностного влияния, техник совершенствования навыков и когнитивного изменения.

В силу тенденций в развитии мировой философской мысли (рост авторитета философии экзистенциализма, феноменологической и постпозитивистской философии), а также из-за общегуманистической ориентированности в начатых реформах пенитенциарной системы уже с 60-х годов при инновациях в уголовно-исполнительной политике стало увеличиваться число сторонников доктрины «новой социальной защиты». Согласно сторонникам данного направления, как в целом систему борьбы с преступностью, так и формирование государственной уголовно-исполнительной политики следует строить в соответствии со следующими узловыми принципами: средства борьбы с преступностью должны рассматриваться как средства защиты общества гуманными методами, а не посредством устрашения индивида; средства социальной защиты должны включать или нейтрализацию правонарушителя путем удаления его и изоляции от общества (как крайняя мера), или применения к нему методов исправления и воспитания с целью его ресоциализации; уголовная политика государства, основанная на положениях доктрины «новой социальной защиты», должна ориентироваться в большей степени на индивидуальное, чем на общее предупреждение преступности, т.е. должна быть направлена на ресоциализацию конкретного правонарушителя. Подобная направленность делает необходимой все большую «гуманизацию» уголовного законодательства; работа по исправлению личности правонарушителя предполагает восстановление у правонарушителя уверенности в себе, формирование положительного личностного «имиджа», чувства ответственности наряду с развитием правильных ценностных ориентации и пр.; процесс гуманизации системы уголовной юстиции подразумевает также научное осмысление причин преступности, изучение личности правонарушителя еще на стадии расследования преступления, а также в последствии, во время реализации уголовного наказания, причем преимущественно без изоляции от общества.

Психологическая суть данной новой «реинтеграционной» пенитенциарной модели состоит в том, что заключенный воспринимается как человек, который, прежде всего, способен изменяться сам, получив точную информацию о своем поведении и обретя новый смысл бытия. Именно в этой связи в прогрессивных исправительных пенитенциарных учреждениях упор делается не только на индивидуальные и групповые психотерапевтические программы, но и на создание особых типов «тюремных общин», которым поручается при участии штатных пенитенциарных работников и дополнительно привлекаемых извне специалистов (психологов, криминологов, социальных педагогов и т.д.) непосредственно участвовать в исправительном процессе, изучая человеческие взаимоотношения и способствуя выработке у заключенных паттернов законопослушного поведения. К подобной «общинной» деятельности в ряде стран привлекаются и лица, ранее отбывавшие наказание, а ныне ведущие активный социальный, нравственный и правопослушный образ жизни.

В отношении же лиц отбывших наказание, а также условно осужденных в рамках данной пенитенциарной модели, могут быть предложены широкие возможности по участию в «отвлекающих» и «попечительских» программах. Целью последних является вовлечение данной категории людей в более широкую систему общественных нравственных отношений, где в итоге и будет осуществляться их исправление с учетом расширенного характера и направленности жизнедеятельности. В виду того, что «реинтеграционная» модель может успешно внедряться только при наличии активной заинтересованности работников исправительных учреждений, а также при участии специалистов других ведомств, которые, включаясь в исправительный процесс, реально демонстрируют гуманное отношение к осужденным, то ее реализация в постсоветской России требует, во-первых, принятия соответствующих нормативных актов и осуществления межведомственной координации, а во-вторых, перестройки профессионального мировоззрения пенитенциарного персонала, в том числе в аспекте осознания им роли коллективного субъекта исправительного воздействия и зависимости результатов воспитания как от качества проводимых ресоциализационных программ, так и от глубины нравственных и профессионально-важных качеств у всех представителей управляющего, контролирующего и «реабилитационного» персонала.

Анализ зарубежных научных публикаций свидетельствует, что «реинтеграционная модели» присущи не только гуманистические принципы и исправительная эффективность, но и общая экономическая выгодность для общества данной пенитенциарной модели: исправление заключенных в общественно полезной деятельности; исправление посредством включения их в систему общественных нравственных отношений; гуманное и справедливое отношение к отбывающим наказание в сочетании с высоким уровнем требовательности к ним; организация «перспективных линий» поведения и личностного роста посредством применения социальной работы, психотерапии и прогрессивной системы исполнения наказания; стимулирование заключенных к участию в общественной деятельности и обладающему реабилитационной направленностью обучению (общеобразовательному и профессиональному); содействия в социальной адаптации в постпенитенциарный период.

Многие положения «реинтеграционной модели» близки к современным инновациям в отечественной пенитенциарной системе. Так, положительные результаты проведенных в конце 80-х годов психолого-педагогических экспериментов по отработке методики психодиагностического изучения личности осужденных и разработке индивидуальных исправительных программ в Саратовских исправительно-трудовых учреждениях, а также методики групповой психокоррекционной работы в колониях Пермской области способствовали дальнейшему совершенствованию организационной деятельности ГУФСИН РФ по развертыванию в органах исполнения наказания психологической службы. При этом расширяющееся сообщество пенитенциарных психологов, пытается активно использовать не только зарубежный опыт, но и ассимилировать продуктивные научно-прикладные идеи, которые содержатся в публикациях последних лет таких отечественных авторов, как А.И Антонян, И.П. Башкатов, В.Г. Деев, В.Ф. Пирожков, А.В. Пищелко, Л.С. Саблина, М.П. Стурова, А.Н. Сухов, А.И. Ушатиков, Ю.М. Хохряков и др. Отмечая позитивность многих прикладных пенитенциарно-психологиеских инноваций, имеющих место в деятельности созданных в исправительных учреждениях в 90-е годы психологических лабораторий (в Брянской, Орловской, Пермской, Саратовской и Тульской областей), в то же время объективно следует отметить, что сегодня в отечественных органах, исполняющих наказания, еще не сложились целостная система психологического обеспечения процесса исправления осужденных (в т.ч. психологической подготовки различных категорий их персонала), так и многие формы пенитенциарной психологической практики (психодиагностики, психологического консультирования осужденных, психокоррекционной работы, психологического просвещения и т.п.).

Таким образом, проведен исторический анализ развития к пенитенциарной системы, конкретных методов и методик изучения личности преступника, а также основных подходов к проблеме перевоспитания и ресоциализации заключенных.

Проведенный анализ свидетельствует о богатстве теоретических идей и весомости практических достижений в зарубежной и отечественной прикладной пенитенциарной психологии прошлого, а также об активном многоплановом поиске современными психологами продуктивных перспектив ее развития в области теории и методики изучения личности, групп осуждённых, наиболее эффективных методов воздействия на них, с целью дальнейшего перевоспитания. Результаты историко-психологического анализа тенденций теоретического осмысления феномена наказания и реализации психологически обоснованных мер исправительного воздействия заключенных, имевших место в различных странах в конце XIX - XX столетий, позволяют констатировать, что в разных странах, в зависимости от государственно-политического устройства, уровня развитости экономики и авторитетности науки в качестве доминирующей утверждалась следующая из трех основных пенитенциарных моделей: «репрессивная», «юридической справедливости» и реинтеграционнаяи модель «специального обращения». В настоящее время в России преобладает «репрессивная» пенитенциарная модель, однако существует тенденция к распространению реинтеграционной модели, что связано с введением должностей психологов в исправительную систему, распространением психологических методов и приемов работы с осужденными, направленными на осуществление индивидуального подхода в зависимости от личностных особенностей осужденного, с целью их коррекции и для последующей успешной социализации.

Для наиболее эффективного осуществления воспитательной работы с осужденными в условиях современной ситуации в пенитенциарных учреждениях России, необходимо изучить особенности осуществления деятельности воспитателями с высоким уровнем продуктивности, что позволит обобщить их позитивный опыт работы с осужденными и внедрить этот опыт в практику подготовки сотрудников исправительной системы и собственно деятельность воспитателей пенитенциарных учреждений.

 

АВТОР: Фёдоров А.Ф.