Волевые качества личности и условия их воспитания+Семейное воспитание. Условия успешного воспитания в семье
ПЛАН
1. Волевые качества личности и условия их воспитания
2. Семейное воспитание. Условия успешного воспитания в семье
1. ВОЛЕВЫЕ КАЧЕСТВА ЛИЧНОСТИ И УСЛОВИЯ ИХ ВОСПИТАНИЯ
Психологические исследования воли в настоящее время оказались разделенными между разными научными направлениями: в бихевиористски ориентированной науке изучаются соответствующие формы поведения [17; c, 31], в психологии мотивации в центре внимания находятся внутриличностные конфликты и способы их преодоления, в психологии личности основное внимание сосредоточено на выделении и изучении соответствующих волевых характеристик личности [17, c,32]. Исследованиями воли занимается также психология саморегуляции человеческого поведения.
Иными словами, в новейший период истории психологии эти исследования не прекратились, а лишь утратили прежнее единство, терминологическую определенность и однозначность. Вместе с тем они оказались расширенными и углубленными по тематике за счет применения новых понятий, теорий и методов. Кроме того, достижения различных видов психологии в проблематике формирования воли аккумулируются возрастной психологией.
Определенную отрицательную роль в отказе от психологических исследований воли и свертывании их, в утверждении реактивной концепции поведения как единственно приемлемой научной доктрины сыграли исследования рефлекторного поведения: безусловных рефлексов и условного (неоперантного) обусловливания. Рефлекс в его традиционном понимании всегда рассматривался как реакция на какой-либо стимул. Отсюда и понимание поведения как реакции. Симптоматично, что под влиянием рефлекторной концепции поведения в первые десятилетия нашего века психология в некоторых учениях была заменена на реактологию (К. Н. Корнилов) и рефлексологию [20; c,117] (В. М. Бехтерев).
Согласно другой концепции, которая в последние несколько десятилетий набрала силу и находит все больше сторонников, поведение человека понимается как изначально активное, а саман рассматривается как наделенный способностью к сознательному выбору его форм. Для такого понимания поведения воля и волевая регуляция поведения необходимы. Оно не только требует возвращения психологии ее прежнего названия как науки о внутреннем опыте, но и уделения достойного внимания проблеме воли в научных исследованиях человеческого поведения. Новейшая физиология высшей нервной деятельности в лице таких ученых, как Н. А. Бернштейн,
Л. К. Анохин, удачно подкрепляет и поддерживает эту точку зрения со стороны естествознания.
Приступая к рассмотрению данного вопроса, важно рассмотреть сущность понятия воли, а также изучить тот контекст, в котором рассматривается понятие воли с точки зрения возрастной психологии. В широком смысле воля есть сознательное регулирование человеком своего поведения и деятельности, связанное с преодолением внутренних и внешних препятствий.
Как характеристика сознания и деятельности, воля возникла вместе с возникновением общества, трудовой деятельности. Она является важным компонентом психики человека, неразрывно связанной с познавательными мотивами и эмоциональными процессами и необходима при выборе цели, принятии решения, а также при осуществлении действия, при преодолении препятствий. Преодоление препятствий требует волевого усилия - особого состояния нервно-психического напряжения, мобилизующего физические, интеллектуальные и моральные силы человека. Воля, с точки зрения не только общей, но и возрастной психологии проявляется как уверенность человека в своих силах, как решимость совершить тот поступок, который сам субъект деятельности считает целесообразным и необходимым в конкретной ситуации. [9; c,53] “Свобода воли означает способность принимать решения со знанием дела”. Необходимость сильной воли возрастает при наличии: 1) трудных ситуаций “трудного мира”, и 2) сложного, противоречивого внутреннего мира в самом человеке.
Воля издавна трактовалась как одна из первичных способностей (наряду с умом и чувством), т. е. никакой теории, никакого научного анализа воли нельзя было и предпринять. Так же когда-то говорили о теплороде: это некоторая первичная способность, которая находит свое выражение, но сущность ее нераскрываема, потому что она собственно сама себя и порождает; достаточно указать, что теплота порождается теплородом, и никаких дополнительных объяснений можно не привлекать. Применительно именно к воле переодетая теория способностей продолжает существовать до настоящего времени. Достаточно сказать, что даже Джемс, во времена которого уже накапливался большой фактический материал, велись опыты, производились измерения и было немало известно о методах психологического исследования, продолжал стоять на той позиции, что существуют некоторые особые акты. Он их называл актами fiat - «да будет!», используя известное библейское fiat lux - да будет свет и стал свет... Даже когда Джемс писал об идеомоторных движениях, или действиях, т. е. когда он рассматривал то очень важное положение, что возникновение идеи движения обязательно переходит в движение, он не оставлял идеи fiat, потому что для этого перехода нужно было иметь какую-то предпосылку, которую он и видел в далее неразложимой силе, этом самом знаменитом fiat.
Анализ воли все же начался. Стали обсуждать какие-то характеристики волевых процессов, которые отличали эти процессы или действия от других, неволевых. Это обычный шаг научного анализа. Нужно выделить особенности, специфику изучаемого. Вот здесь и началась большая и длинная история поиска этой специфики.
Прежде всего волевым актом по справедливости можно называть только действия или процессы целеподчиненные. Значит, волевые процессы противопоставляются и отличаются от всех тех процессов, которые не имеют признака целеподчиненности. Под целью понимается некоторый предполагаемый сознаваемый результат, к которому должно привести действие. И таким образом процессы как бы разделились на две группы: непроизвольные (к ним относятся автоматические, инстинктивные, импульсивные действия, т. е. действия по прямому побуждению, действия под влиянием аффекта, страсти) и преднамеренные, произвольные, т. е. целеподчиненные. Совершенно очевидно, что когда мы говорим о воле, то уже интуитивно всегда относим эти процессы к группе произвольных. (Правда, тут произошло некоторое смешение терминов, потому что произвольными стали называть также и некоторые движения, которые идут по схеме кольца. Например, термин «произвольные движения» стал сочетаться с описаниями классических опытов физиологов, опытов Павлова с собакой, которые проходили следующим образом: собаке поднимали лапу и затем подкрепляли, подкармливали. В результате собака сама поднимала лат». Вроде произвольное действие... Конечно, тут нет произвольного действия, все остается рефлекторным).
Но одного указания на целеподчиненность волевых действий недостаточно, потому что существует очень много действий, которые целе-направлены и в этом высоком смысле произвольны, но тем не менее никогда не называются и не могут быть названы волевыми на психологическом языке. И есть другие, тоже целенаправленные действия, которые явно выделяются нами из числа прочих, и к ним прикрепляется это имя - волевые. В классической марксистской традиции волевыми называют действия, подчиненные не только сознательной, но, более того, разумной цели, т. е. такой, которая не только сознается, но ставится как необходимая, разумная, и тогда, например, трудовая деятельность относится к волевой. Таким образом, в классических традициях марксизма воля имеет более широкое значение, чем то, которое придается этому термину в психологии. Поэтому в психология продолжаются поиски тех особенных примет, черт, признаков, отличающих именно волевые акты от неволевых.
Прежде всего среди этих признаков часто выделяется наличие выбора. Воля есть там и только там, где целеподчиненное действие происходит в условиях выбора между двумя или многими возможными действиями..
Итак, волевое действие - это действие, осуществляемое по выбору. Выбор есть признак волевого действия. Где нет выбора, там нет волевого действия. Если же мы говорим о выборе, то естественно ввести еще одно понятие - принятие решения. Волевой акт есть действие в условиях выбора, основанное на принятии решения. Вот вам и развернутая характеристика волевого действия. Тогда вся проблема переходит на проблему выбора - как он строится, на проблему принятия решения - как оно принимается и что это такое, а исследуя эти образующие волевого действия, тем самым мы изучаем и само волевое действие, по крайней мере в некотором приближении. Но трудность состоит в том, что ни первый, ни второй критерий не оказываются удовлетворительными. А примеры состоят в том, что осуществленный выбор не обеспечивает соответствующего ему действия (Спенсер сознательно выбрал поездку в Австралию, а фактически остался в Лондоне). Более того, есть ситуации, которые не предоставляют никакого выбора и тем не менее вызывают действие, очень ярко. выраженное и, бесспорно, всеми одинаково расцениваемое как волевое. Ситуация очень простая - приказ командира. Выполнить чрезвычайно трудно и, как говорится, надо мобилизовать всю волю. Подняться в атаку и оторваться от земли очень трудно, но альтернативы нет. Она никогда не обсуждается, ее и нет. Действительно, нет альтернативы, выбора нет, нужно действовать и все. Выбор только мы присочиняем, психологически его нет, реально нет. Другая ситуация - наркомания. Очень большой, можно сказать, подвиг воли - бросить наркотик, но ведь разве пользованию наркотиком есть альтернатива? Нет, это не альтернатива, это то, что есть, что течет, не целеподчиненное, и вообще не действие. И вдруг появляется волевое действие, выкидывается коробка с сигаретами, или разбивается бутылка водки, или выбрасывается наркотик. Тем более не проходит вот это знаменитое принятие решения. Словом, выбор и принятие решения просто необязательные моменты, характеризующие волю.
А может быть обязательно наличие преодоления препятствий по пути к достижению цели, и когда препятствия нет, то действие неволевое? Если подниматься в атаку понарошку, а не в боевой обстановке (взял и поднялся, лежал, а теперь стою или бегу), никто не признает это действие волевым. Оно произвольное, целеподчиненное, может быть даже альтернативным (например, в условиях военной игры), но только не волевым в узком смысле, когда говорят: «человек волевой», или «требуется большая сила воли», или «это по-настоящему волевое действие». Если мы сказали, что мы удерживаем целенаправленность и знание дела, т. е. разумную целенаправленность, то тогда, естественно, нам надо искать только специфику. Мы можем допустить и колебания (что лучше - севрюжины или осетрины положить на тарелку?), и выбор. Но чего-то не хватает. Может, не хватает усилия? Итак, третья характеристика - преодоление препятствий, т. е. наличие препятствий. Если действие совершается беспрепятственно, оно не может быть волевым, даже если оно с выбором и с принятием решения.
Прежде всего нужно сказать, что мы не можем думать только о внешнем препятствии. Внешнее препятствие нам ничего не дает. Известно, что тяжелые наркоманы способны преодолеть любые препятствия, чтобы получить наркотик, но это выражение не воли, а безволия. Известное правило психиатрических клиник, которые занимаются тяжелыми наркоманами,- не спускать с них глаз, они всегда найдут возможность раздобыть наркотик и разовьют для этой цели колоссальную энергию. Значит, внешнее препятствие отпадает.
Тут возникает еще другое осложнение. Волевые явления не всегда бывают действиями. Еще средневековые писатели описывали три рода волевых явлений. Первое - это фацера, т. е. действование; второе - это нон-фацера, недействование - очень тяжёлое, оказывается, воздержание от действия. Например, я держу подразделение под артиллерийским обстрелом; очень трудно не бежать; и мне трудно, и подразделению трудно, но приходится. Или под бомбежкой стоять на крыше, в крышевом охранении, что делали почти все взрослые москвичи подходящего возраста. Свистит ведь в воздухе, хочется сбежать с чердака вниз - никто не бежит, держатся. И наконец, третье - самое тонкое, самое высокое - вати, что проще всего перевести как «терпение», но нельзя сказать, что это точнее всего. Это то, что очень интересный психолог, автор первой русской военной психологии генерал Драгомиров называл упругостью, которую он приписывал русским войскам как величайшее их качество: отступаем, но не ослабляем давления в сопротивлении, опять отступаем, но не ослабляем сопротивление. Это натягивающаяся резиновая нить. Еще неизвестно, когда ты ее дотянешь до некоторой величины, не откинет ли она тебя, как резинка из рогатки. Удержание известного спокойствия, если угодно, - это то, что называется психической упругостью. Психическая упругость довольно картинно описывает саму суть дела. Значит, воля не всегда выражается в действии, и проблема еще более осложняется. Это и приводит к необходимости вести анализ, учитывая сразу возможность приписывать характеристику волевому процессу (акту) безотносительно к тому, в какой форме он происходит.
За целью (указанной кем-то или самим собой) может лежать положительный мотив. Тогда действие происходит и энергетически (т. е. по затраченному времени, силе, объему работы, который надо провести) находится в известном соотношении с силой мотивации, точнее - мотива. Оно идет и не попадает в категорию волевых. Можно представить себе обратную картину: за целью лежит отрицательный мотив - неделания, и тогда действие просто не идет. Простая альтернатива: положительный мотив - действие идет, отрицательный мотив - действие не идет. Проще быть не может.
Но дело все в том, что действия всегда - это надо запомнить - полимотивированы. Когда я осуществляю какое-нибудь действие, то я вступаю в отношения не только к одному, а к нескольким предметам, которые сами по себе могут выступать как мотивы. Будем рассматривать как простейший случай полимотивированности наличие двух мотивов (на самом деле можем иметь в виду три, сколько угодно, это не играет роли в схематическом анализе). Опять возьмем банальный случай - оба мотива положительные. Действие идет. Рассмотрим второй случай - оба мотива отрицательные. Действие не пойдет нипочем. Зачем ему идти? А теперь рассмотрим такой вариант: один мотив положительный, а другой - отрицательный. Возникает ситуация поступка. Это уже не просто действие. Это волевое действие. При этом совершенно все равно, осознаются ли оба мотива, осознается только один или оба не осознаются. Важно, чтобы эти мотивы были. В ситуации экзамена я нахожусь в двояком отношении: к своим профессиональным обязанностям (к своему долгу) и к экзаменующемуся. Экзаменуя, я не могу не иметь дела с экзаменующимся, но я также не могу не иметь дела с программой, требованием. Что возникает? Возникает отвратительная ситуация. Я не могу поставить четверку, потому что никакой четверки в ответе нет, и я не могу поставить тройку, потому что этим я лишаю стипендии человека, явно в ней очень нуждающегося. Какое бы решение я ни принял и что бы я ни сделал в этих условиях, поведение (действие) будет волевым: я поставил всё-таки тройку... или я всё-таки поставил четверку... Итак, волевое действие есть действие, осуществляющееся в условиях полимотивации, когда различные мотивы имеют различные аффективные знаки, т. е. одни являются положительными, а другие - отрицательными. Вот, собственно, первое определение, грубое, недостаточно развитое, указывающее лишь на общее свойство, на общий подход к проблеме.
Принимая эту формулу, мы не требуем обязательности осознания мотивов. Но мы не требуем еще и другого: мы не требуем характеристики этих мотивов, а эту характеристику надо требовать. Почему же все-таки человек действует так, а не иначе? Почему он не может попросту бросить жребий или нипочем не хочет его бросать? Если мне предложат поставить тройку или четверку по жребию, я буду скорее прислушиваться к себе, к тому, что во мне происходит. Во мне происходит какой-то процесс, это и есть воля - процесс внутренний, очень тонкий и очень сложный. Это каркас, на который я натягиваю свой анализ, грубая схема, векторное сложение мотивов, самое вульгарное, кстати. Потому что они вступают друг с другом в очень сложные отношения. Значит, проникновение в проблему воли потребовало от нас проникновения в мотивационную сферу личности, вот почему воля - глубоко личностный процесс. И если мы не рассмотрим отношения, которые возникают внутри сознания, порождаясь его развитием, если мы не рассмотрим эти внутренние процессы как самопорождающиеся, мы не сможем решить проблему воли. Значит, нужно вести дальше анализ и по гораздо более сложным и трудным путям. Кое-какие шаги в этом отношении сделаны.
Итак, мы пришли к некоторой схеме всякого действия, которое может быть названо волевым. Еще раз эта схема: действие реализует объективно два разных отношения, т. е. осуществляет две различные деятельности, следовательно, подчиняется двум различным мотивам. В случае, когда один из этих мотивов является отрицательно эмоционально окрашенным, а другой, напротив, положительно, то возникает ситуация, типичная для осуществляющегося волевого действия. Если оба мотива являются положительными, то действие идет, но выпадает из категории волевых. То же самое с отрицательными мотивами, действие просто не идет, его нет. Безусловно, можно определить, что всякий мотив имеет положительную или отрицательную окраску; безоговорочно, существуют такие альтернативы, по которым их можно расклассифицировать. Простой критерий состоит в том, что если нет другого мотива, а действие идет, значит есть положительный мотив; если действие не идет, то мотив отрицательный или вообще не мотив. Таким образом, всегда есть критерий очень жесткий: имеет ли данный мотив побудительную силу? Если он ее не имеет, тогда это не мотив. Либо он имеет положительную побудительную силу - действовать, либо побудительную силу отрицательную - не действовать. Если передо мной пламень жаровни или свечи, то действие поднесения руки в обычных условиях не совершается, наоборот, есть тенденция к ее отдергиванию, а в случае с Муцием Сцеволой, напротив, действие идёт, потому что тогда есть, будем говорить, супер-мотив (я вношу условный термин, никакого терминологического значения не придавая) и получается типичное волевое действие.
Теперь о проверке предположения, которое можно в связи с этим высказать. Сосуществование двух мотивов, т. е. включенность действия в две различные деятельности (а это означает два различных отношения к миру, к предмету потребности, т. е. к мотиву), имеет в качестве своей характерной черты разные уровни, на которых строится действие, осуществляющее оба отношения. Надо развести эти уровни и придумать такую экспериментальную схему, которая могла бы быть предметом исследования. Вот о такой схеме я и расскажу сейчас.
2. СЕМЕЙНОЕ ВОСПИТАНИЕ. УСЛОВИЯ УСПЕШНОГО ВОСПИТАНИЯ В СЕМЬЕ
Ошибки воспитания, вызванные мотивацией родителей
а) воспитание и потребность в эмоциональном контакте;
У человека как общественного существа имеется своеобразная форма ориентировки – направленность на психический облик другого человека. Потребность «ориентиров» в эмоциональном настрое других людей называется потребностью в эмоциональном контакте. Контакт бывает двусторонним, когда человек чувствует, что сам является предметом заинтересованности.
Может случиться так, что цель воспитания ребёнка оказывается именно в удовлетворении потребностей эмоционального контакта. Ребёнок становится центром потребности, единственным объектом ее удовлетворения. Примеров здесь достаточно: например, родители, по тем или иным причинам испытывающие затруднения в контактах с другими людьми. Чаще всего при таком воспитании возникают большие проблемы. Родители бессознательно ведут борьбу за сохранение объекта своей потребности, препятствуя выходу эмоций и привязанностей ребёнка за пределы семейного круга.
б) воспитание и потребность смысла жизни;
Большие проблемы возникают в общении с ребёнком, если воспитание стало единственной деятельностью, реализующей потребность смысла жизни. Без удовлетворения этой потребности человек не может нормально функционировать, не может мобилизовать все свои способности в максимальной степени. Удовлетворение такой способности связанно с обоснованием для себя смысла своего бытия, с ясным, практически приемлемым и заслуживающим одобрения самого человека направлением его действий.
Удовлетворением потребности смысла жизни может стать забота о ребёнке. Мать, отец или бабушка могут считать, что смысл их существования является уход за физическим состоянием и воспитанием ребёнка. Они не всегда могут это осознавать, полагая, что цель их жизни в другом, однако счастливыми они чувствуют себя только тогда, когда они нужны. Если ребёнок, вырастая, уходит от них, они часто начинают понимать, что «жизнь потеряла всякий смысл». Ярким примером тому служит мама, не желающая выпускать отрока из-под своей опёки. В результате он получает требуемое чувство своей необходимости, а каждое проявление самостоятельности сына преследует с поразительным упорством. Вред такого самопожертвования для ребёнка очевиден.
в) воспитание и потребность достижения;
У некоторых родителей воспитание ребёнка побуждается так называемой мотивацией достижения. Цель воспитания состоит в том, чтобы добиться того, что не удалось родителям из за отсутствия необходимых условий, или же потому, что сами они не были достаточно способными и настойчивыми. Подобное родительское поведение неосознанно для самих родителей приобретает элементы эгоизма: «Мы хотим сформировать ребёнка по своему подобию, ведь он продолжатель нашей жизни...»
Ребёнок лишается необходимой независимости, искажается восприятие присущих ему задатков, сформированных личностных качеств. Обычно не принимаются во внимание возможности, интересы, способности ребёнка, которые отличны от тех, что связанны с запрограммированными целями. Ребёнок становится перед выбором. Он может втиснуть себя в рамки чуждых ему родительских идеалов только ради того, чтобы обеспечить любовь и чувство удовлетворенности родителей. В этом случае он пойдет ложным путем, не соответствующим его личности и способностям, который часто заканчивается полным фиаско. Но ребёнок может и восстать против чуждых ему требований, вызывая тем самым разочарование родителей из за несбывшихся надежд, и в результате возникают глубокие конфликты в отношениях между ребёнком и родителями.
г) воспитание как реализация определенной системы;
Встречаются семьи, где цели воспитания как бы отодвигаются от самого ребёнка и направляются не столько на него самого, сколько на реализацию признаваемой родителями системы воспитания. Это обычно очень компетентные, эрудированные родители, которые уделяют своим детям немало времени и хлопот. Познакомившись с какой-либо воспитательной системой в силу разных причин доверившись ей, родители педантично и целеустремленно приступают к ее неустанной реализации.
Несомненно, у каждой из новомодных воспитательных систем есть свои ценные находки, немало полезного и важного. Главное при этом, чтобы родители не забывали, что не ребёнок для воспитания, а воспитание для ребёнка. Кстати, родители, следующие воспитанию по типу «реализации системы», внутренне похожи, их объединяет одна общая особенность – относительная невнимательность к индивидуальности психического мира своего ребёнка.
д) воспитание как формирование определенных качеств.
Под влиянием прошлого опыта, истории развития личности человека в его сознании могут появляться так называемые сверхценные идеи. Ими могут быть представления о том или ином человеческом качестве как наиболее ценном, необходимом, помогающем в жизни. В этих случаях родитель строит свое воспитание так, чтобы ребёнок был обязательно наделен этим «особо ценным» качеством. Например, родители уверенны в том, что их сын или дочь должны обязательно быть добрыми, эрудированными или смелыми.
Ярким примером может служить ситуация, когда увлечение спортом приводит к тому, что супруги строят планы о совместных семейных походах, катании на яхтах, занятиях горными лыжами, не замечая, что в их мечтах о будущем ребёнке им видится мальчик. Но рождается девочка, а воспитание строится по заранее запрограммированному сверхценному образцу: мужской стиль одежды, излишние для девочки спортивные упражнения, насмешливое отношение к играм с куклами и т.п. Все это может привести к отрицательным последствиям в психическом развитии ребёнка: формирование у ребёнка черт противоположного пола, подспудное убеждение его в том, что такой, какой он есть, ребёнок не нужен и т.д.
Вывод: регулирующие воспитание сверхценные мотивы родителей ограничивают свободу развития присущих ребёнку задатков, усложняют развитие, нарушая его гармонию, а иногда и искажая его ход.
Конфликты, возникающие в связи с неправильными стратегиями воспитания
Основные сложности в общении, конфликты возникают из-за родительского контроля за поведением, учебой подростка, его выбором друзей и т.д.
Остановлюсь на распространенных стилях семейного воспитания, определяющего возникновение конфликтных отношений ребёнка с родителями.
Авторитарные родители требуют от подростка беспрекословного подчинения и не считают, что должны ему объяснять причины своих указаний и запретов. Они жестко контролируют все сферы жизни, причем могут это делать и не вполне корректно. Дети в таких семьях обычно замыкаются, и их общение с родителями нарушается. Ситуация осложняется, если высокая требовательность и контроль сочетаются с эмоционально холодным, отвергающим отношению к ребёнку. Здесь неизбежна полная потеря контакта.
Сочетание безразличного родительского отношения с отсутствие контроля – гипоопека – тоже неблагоприятный вариант семейных отношений. Подросткам позволяется делать все, что им вздумается, их делами никто не интересуется. Поведение становится неконтролируемым. А подростки, как бы они иногда не бунтовали, нуждаются в родителях как в опоре, они должны видеть образец взрослого, ответственного поведения, на который можно было бы ориентироваться.
Гиперопека – излишняя забота о ребёнке, чрезмерный контроль за всей его жизнью, основанный на тесном эмоциональном контакте, – приводит к пассивности, несамостоятельности, трудностям в общении со сверстниками. Трудности возникают и при высоких ожиданиях родителей, оправдать которые ребёнок не в состоянии. С родителями, имеющими неадекватные ожидания, в подростковом возрасте обычно утрачивается духовная близость. Подросток хочет сам решать, что ему нужно, и бунтует, отвергая чуждые ему требования. Конфликты возникают при отношении родителей к подростку как к маленькому ребёнку и при непоследовательности требований, когда от него ожидается то детское послушание, то взрослая самостоятельность.
Существует 4 способа поддержки конфликтных ситуаций:
1. Уход от проблемы (чисто деловое общение)
2. Мир любой ценой (для взрослого отношения с ребёнком дороже всего). Закрывая глаза на отрицательные поступки, взрослый не помогает подростку, а наоборот – поощряет отрицательные формы поведения ребёнка.
3. Победа любой ценой (взрослый стремиться выиграть, пытаясь подавить ненужные формы поведения ребёнка. Если он проигрывает в одном, то будет стремиться выиграть в другом. Эта ситуация бесконечна.)
4. Продуктивный (компромиссный вариант). Этот вариант предполагает частичную победу и в одном и в другом лагере. К этому обязательно нужно идти вместе, т.е. это должно стать результатом совместного решения.
Родительские директивы как проявление ошибок семейного воспитания
Если ребёнку в детстве родители постоянно внушали, что он:» тюфяк, разгильдяй, оболтус», то рано или поздно в это начинает верить. Но сначала внутри ребёнка происходит конфликт, потому что он знает, что он не такой плохой, что он старается порадовать своих родителей, а они этого не замечают, стараясь подогнать ребёнка под свои мерки. Из этого конфликта «вытекает» нервное напряжение, с которым ребёнок подчас не может справиться. Возможно два варианта решения ребёнком этой проблемы: либо он приспособиться под непомерные требования взрослых и спрячет свои личностные качества, но будет вынужден искать механизм защиты собственного «Я» доступными для него способами, либо он будет сопротивляться, что породит множество конфликтов с родителями. И то и другое неизбежно приведет к повышенному нервному напряжению, а если родители не сменят свою «воспитательную политику», то у ребёнка возникнет нервное расстройство, невроз, который подрастающий человек понесет с собой во взрослую жизнь.
Нерешённые психологические проблемы родителей, проецируясь на ребёнка, могут повториться у него в усугублённом виде. Скрытым формам программирования развития детей в семье уделяется большое внимание в работах представителей трансактного анализа – Э. Берна, Р. и М. Гулдинг.
Я нахожу, что этот вопрос, относящийся к компетенции психотерапии, должен быть рассмотрен именно в контексте реферата по семейной педагогике. Ведь решая свои нерешённые проблемы, родители смогут эффективно помочь своему ребёнку!
Детям часто приходится слышать от родителей фразы типа: “Когда же ты наконец поумнеешь?”, “Да что ты бьёшься, у тебя всё равно не получится, давай лучше я...” или “Эх ты, моё горе”. Всё это и многие другие родительское внушение, программирование принято называть “родительскими директивами”. Термин введён Р. и М. Гулдингами в книге “Психотерапия нового решения” и означает скрытое приказание, неявно сформулированное словами или действиями родителя, за неисполенние которого ребёнок не будет наказан явно, но будет наказан косвенно – собственным чувством вины перед родителем, давшим эту директиву. Истинные причины своей вины ребёнок (и даже взрослый) не может осознать без посторонней помощи. Именно директивы ответственны за живущую уже во взрослых людях зависимость от кого-то из родителей, неявно научивших ребёнка вести себя ошибочным, непродуктивным, невротичным образом. Гулдинги вывели целый перечень родительских директив (приводится расширенный вариант по тексту [4] В.К. Лосева, А.И. Луньков “Психосексуальное развитие ребёнка”):
“Не живи” (“Мне не нужна такая плохая девочка”, “Поскольку я все свои силы и здоровье отдала, чтобы тебя воспитать, я так и не смогла...” etc.) Скрытым смыслом передачи такой директивы является облегчение управления ребёнком посредством возбуждения в нём хронического чувства вины, связанного с фактом самого его присутствия в жизни родителя. Взрослый как бы заставляет ребёнка поверить в его (ребёнка) ответственность за нерешённые задачи взрослого. Известно, что наказание смягчает чувство вины, поэтому такие дети могут искать такие ситуации, где они могут быть наказаны, при том за что-то реальное (типа драки или разбитого окна), а не за фикцию.
“Не будь ребёнком” (“Пора тебе думать своей головой”, “Ну ты же не маленький, чтобы...”). Такая директива достаётся единственным или старшим детям и соединена с подавлением детских, невинных желаний, которые сами связаны со способностью к творчеству, самопроявлению.
“Не расти” (“Ты ещё мала, чтобы краситься”, “Мама тебя никогда не бросит”, “Не торопись взрослеть”). Чаще всего достаётся младшим или единственным детям. Такую директиву ребёнку дают родители, боящиеся взросления своего ребёнка и наступления того момента, когда он, покинув их семью, оставит их опять лицом к лицу друг с другом, как в начале супружества.
“Не думай” (выражается в требованиях не умничать, не рассуждать). Например, желая отвлечь ребёнка от травмирующей ситуации, мама отвечает на его вопросы так: “Не думай об этом, забудь”, тем самым лишая его возможности решить вставшую перед ним проблему рациональными средствами.
“Не чувствуй” (i.e. “Как ты смеешь злиться на учительницу, она же тебе годится в матери”, “Не сахарный – не растаешь”). Ребёнок с такой директивой, запрещающей ему проявлять агрессивность по отношению к учительнице, может начать разряжаться на младших или более слабых по отношению к нему детях. Ребёнок, научившийся игнорировать телесные ощущения, легко может утратить чувство физической безопасности и стать склонным к травматизму.
“Не достигай успеха” (“Я сам не смог закончить институт, но отказываю себе во всём, чтобы ты смогла получить образование”). Увы, в основе подобных директив лежит бессознательная зависть родителя к успеху ребёнка.
“Не будь лидером” (eg. “Будь как всё”, “Ну и зачем ты высовывался, вышло хуже для тебя”). Родители, дающие ребёнку такую директиву из лучших побуждений, могут быть обеспокоены чувством зависти, которое они, по их глубокому убеждению, обречены вызывать у других людей.
“Не принадлежи” – её передают детям родители, сами имеющие проблемы в общении и видящие в ребёнке “единственного друга”. В общении с ребёнком такие родители могут всячески подчёркивать его исключительность, непохожесть на других (в положительном смысле).
“Не будь близким”. Эта директива по смыслу напоминает предыдущую, но если та проявляется в группе, то эта – в отношениях с одним близким человеком. Родители, передающие эту директиву, внушают тем самым ребёнку, что никому (кроме них) доверять нельзя. Вред этого подспудного указания в бессознательном убеждении, “что любая близость опасна”.
“Не делай” – то есть не делай сам, я буду делать это за тебя. Родители дают её ребёнку, говоря: “Не делай сам, подожди меня”. Вырастая, эти дети будут откладывать начало своих действий, попадать в цейтнот, не догадываясь, что действуют по инерции родительской директивы.
“Не будь самим собой”. Выражается в выражениях типа “Почему Вася это может, а ты нет?”, “Стремись к идеалу”; бывает также, что родители хотели девочку, а получился мальчик. Скрытый смысл данной директивы – вызвать неудовлетворённость своим нынешним состояние и пустить его в непрерывную беготню по замкнутому кругу. Будучи постоянно неудовлетворённым и мотивируемым завистью, человек убегает от самого себя.
“Не чувствуй себя хорошо” (“Хоть у него была высокая температура, он написал контрольную на 5”). Ребёнок, получивший такую директиву, приучается, с одной стороны, к мысли, что болезнь привлекает к нему всеобщее внимание, а с другой – к ожиданию, что плохое самочувствие повысит ценность любого его действия.
Следование директивам помогает маленькому и зависимому ребёнку приспособиться к требованиям больших и свободных людей (которые решают свои собственные проблемы). Практически воспитывать ребёнка, избегая директив, не очень-то и возможно – для этого требуется как минимум принципиально иной уровень психологической и педагогической грамотности, нежели имеющийся у среднего обывателя, а как максимум – семейная пара, решившая свои личные проблемы и свободная от создания новых.
А.И. Луньков и В.К. Лосева дают родителям следующие советы: а) дать ребёнку возможность увидеть, что вы сами как родитель освобождаетесь от директив; б) оставить самому ребёнку право изжить эти указания в рамках более широкой человеческой общности.
1. Березовин Н.А. Цырельчук Н.А. Чеховских М.И. Психология и педагогика. В 2ч. ч1. Мн., 2002.
2. Бурлаков Р.А. Механизмы речи и мышления. М., 1988.
3. Годфруа Ж. Что такое психология. М., 1992
4. Кучинский Психология внутреннего диалога. Мн., 1988.
5. Немов Р.С. Психология. В 3т. т1,2 М., 1995.