Проблема ситуации в практическом мышлении

Ситуация и обыденное сознание. Само понятие практического мышления имеет две трактовки. Во-первых, -мышление, связанное с действием, во-вторых, - мышление повседневное, связанное с обыденной жизнью (Э. Штерн, Гизе, С. Скрибнер). «Повседневная практическая жизнь обыденна. Это погружение в уже готовый, данный мир, будь то приобретение опыта, размышление, оценка или действие. Между тем, всё это - продуктивные и интенциональные функции опыта, благодаря которым важные свойства объектов существуют как бы незаметно. Вещи, цели, действия как бы представляют себя сами из-за их скрытых сущностей..., комплексы состояний, результаты, поступки выявляют себя из скрытых употреблений... интенциальное представление, из которого, в конце концов, всё берёт начало, остаётся необъяснённым». Как видно, обыденное познание рассматривается в качестве предпосылки всякого знания, что отмечается и в ряде других работ. Отмечается преобладающая роль во влиянии обыденного сознания на социальные процессы, происходящие в обществе. Обыденное сознание по существу представляет собой базис, фундамент, на котором строятся высшие формы практического и теоретического мышления.

Отмечается, что теоретическое познание «всегда застает и предполагает допредикативное и дорефлексивное понимание или первичное понимание..., которое вполне может оказаться намного глубже, чем понимание высокоинтеллектуализированное и во всеоружии новейших познавательных приёмов». М. Хайдеггер, глубоко анализируя проблему понимания в обыденным сознании, отмечает, что человек всегда есть «бытие-в-мире», «здесь-бытие», он «открыт миру», «настроен на мир», захвачен им. Понятие о тех или иных вещах или событиях, по его мнению, не начинается с того, что мы мыслим о них, а даётся нам вместе с ними, с их употреблением, с участием в происходящих событиях, поэтому такого рода знание имеет место до всякой науки только потому, что мы уже умеем обращаться с вещами и ситуациями. До того как мышление становится специфической формой познания, оно имеет форму, слияния с самой практической деятельностью, где «не человек мыслит, а мышление захватывает человека», так что он знает мир уже до всякого размышления о нём. Человек не может сначала оказаться в ситуации, и лишь потом понимать ее, но, уже имея первичное, «пред-понимание» ситуации, он способен расширить границы своего знания. Таким образом, только прочно укоренённый в бытии индивид обладает действительным познанием. Восточная метафора гласит: «Только дерево с глубоко проникающими корнями способно высоко подняться над землёй».

Рассматривая с этой точки зрения теоретическое и практическое мышление, М. Хайдеггер приходит к выводу, что практическое мышление, взаимодействующее с реальными объектами и основанное на презентации, является подлинным мышлением. Его специфику он выражает следующим набором характеристик:

- вы неизбежно должны действовать, и любое ваше действие оказывает влияние на ситуацию;

- вы не можете отвлечься и обдумать свои действия;

- последствия ваших действий не могут быть предсказаны полностью;

- у вас не может быть устойчивой репрезентации ситуации.

Л.С. Выготский отмечает, что «как только мы оторвали мышление от жизни..., мы закрыли сами себе всякие пути к выявлению и объяснению свойств и главнейшего назначения мышления: определить образ жизни и поведения, изменить наши действия». С нашей точки зрения мышление в повседневной жизни есть в большей степени мышление практическое, но связанное не столько с деятельностью на предприятии или в учреждении, сколько с практикой отдельного субъекта, постоянно решающего какие-то повседневные проблемы, широта и значимость которых для него не меньше, а может быть и больше производственных. Отражая те или иные стороны действительности, обыденное познание обеспечивает адекватность поведения субъекта. При этом знания, имеющие значение и многократно реализующиеся в практике, не обязательно рефлексируются, но закрепляются, фиксируются. Таким образом, наряду со специфическими видами практики большое значение имеет более общее изучение практической сферы личности.

В силу того, что «живая действительность», в которую субъект погружён, даётся ему через ситуацию, опыт, существенный для организации своих действий и жизни в целом имеет ситуационный характер. М.М. Муканов отмечает, что в логике традиционального рассудка ситуации могут выступать в качестве эталона. Сам повседневный опыт - это опыт организации определённых ситуаций, контроля за событиями происходящими в ближайшем и далёком окружении. Поэтому понимание механизмов повседневного мышления должен строится на материале анализа человеком реальных ситуаций, радикалы которых могут проникать в самые разные сферы действительности.

Образ ситуации в структуре деятельности. Исследование отдельных познавательных процессов рано или поздно приводит к необходимости ввести в сферу анализа понятие, выступающее в качестве целого по отношению к ним. В рамках теории деятельности последняя и выступает в роли системообразующего фактора, где отдельные процессы выступают как ее моменты (Рубинштейн СЛ. 1940, Леонтьев А.Н. 1975, Шадриков В.Д. 1979, Карпов А.В. 1986). Однако, являясь в целом методологически исходным моментом, общим принципом всякого исследования, деятельность сложно рассматривать как феномен, глобальную структуру опыта субъекта, которая скорее всего формируется в рамках последней. В частности отмечается, что «в психологии до сих пор не выделено то интегральное, синтетическое образование познавательной сферы личности, которое выступало бы в качестве целого по отношению к любому частному акту познания, служило бы для него исходной точкой и в то же время результирующей, аккумулируя в себе приращения нашего знания». Это целое не есть сумма составляющих его частей, обладает определённой самостоятельностью и независимостью по отношению к каждому отдельному акту познания, в значительной степени определяя и направляя его течение. Без такого центрального понятия в практике исследования познавательных процессов будет преобладать аналитизм, изучение массы разрозненных и мало связанных между собой фактов. Роль такого понятия в контексте теории деятельности отведена понятию «образа мира», который не есть просто «картинка», выраженная на языке той или иной чувственной модальности, а включает такие образования, как значение, смысл и потому амодален. Влияние этого понятия должно таким образом распространяться и на сферу мыслительных процессов, поскольку в образ мира входят также сложные системы связей объектов. Отмечается, что «образ мира человека является универсальной формой организации его знаний, определяющей возможность познания и управления поведением», и имеющей обобщённую форму. Таким образом, можно выделить следующие свойства образа мира: 1) формирование в процессе деятельности; 2) индивидуальная специфика, характеризующая особенность образа мира каждого отдельного человека; 3) обобщённость.

Поскольку отдельный изолированный образ, взятый вне контекста не в состоянии регулировать ни одного практического действия, такая регуляция происходит благодаря образу мира, который имеет структуру, «с одной стороны складывающуюся в прошлом опыте, а с другой стороны, погружённую в сиюминутную деятельность». Ввиду того, что сиюминутная деятельность, с одной стороны, направлена на ситуацию, а не на отдельный объект, с другой стороны, протекает в рамках некоторой ситуации, по сути, и составляющей ее «контекст», последняя также может рассматриваться в качестве составляющей образа мира, но не сводимая к отдельному образу в силу наличия сложной системы видимых и невидимых связей, организующих ситуацию. Таким образом, если с внешней стороны мы видим схему: деятельность - действие - условия, то с внутренней она оборачивается как: образ мира - образ ситуации - образ объекта, описывающей не столько мотивационный (потребность - мотив - цель), сколько когнитивный аспект деятельности. Если понятие «образа мира» всё ещё остаётся достаточно абстрактным, описывая структуру опыта субъекта в целом, ее общие закономерности, то «образ ситуации» приближает исследователя к специфическим деятельностным контекстам, в конкретных условиях управляющих, например, восприятием отдельных объектов. Понятие «образа ситуации» уже рассматривается в контексте построения функциональной модели предметного действия. Исследование зависимости отдельных психических процессов от контекста ситуации деятельности, а также - последнего от образа мира в целом - по всей видимости, является одним из важных направлений изучения познавательных процессов в рамках теории деятельности.

Выделение таких интегральных процессов в структуре деятельности, как целеобразование, антиципация, принятие решения, самоконтроль, обеспечивающих целостность и организованность исходных психических процессов (памяти, восприятия...) в рамках деятельности, на наш взгляд требует также особого внимания к понятию ситуации. Если восприятие еще традиционно предполагает объект, то принятие решения или постановка цели немыслимы вне ситуации.

Ситуация как единица психической жизни. Всякая единица анализа психики должна соответствовать требованиям: 1) быть структурным образованием, внутренне связанной психологической структурой; 2) содержать в виде противоположностей свойства целого; 3) быть способными к развитию; 4) быть живой частью целого; 5) необходим таксономический принцип выделения единиц; 6) должны иметь реальную, чувственно-созерцаемую форму; 7) иметь возможность синтетического изучения свойств, присущих целому. В соответствии с этим необходимо отметить, что ситуация «представлена субъекту живой действительностью, в которой одновременно заключено общее и особенное; единичное, случайное и закономерное; сущность и явление; причина и следствие; тождество и противоречие; единство, взаимодействие и борьба». Таким образом, она выступает как «сгусток», «узел», в котором все отношения и связи, имеющие место в действительности, так или иначе участвуют в её организации. Стремясь к системности, ситуация тем не менее несёт в себе и конфликтность, неопределённость, что делает её такой единицей психической жизни субъекта, которая максимально отражает, конденсирует в себе всю сложность взаимоотношений субъекта со средой. Это же делает её и достаточно сложной для анализа, который часто приводит к потере целостной сущности психологической ситуации. «По сути, одно из определений ситуации как молярного, сложно организованного субъективного образования объективной действительности позволяет говорить о ситуации как об элементарной единице психического». Процессы, протекающие на арене актуальной ситуации отражают ту непрекращающуюся борьбу за внутреннюю целостность, которую ведёт субъект по мере вхождения в его жизнь всё новых и новых фактов, событий и обстоятельств, не желающих придерживаться до конца устанавливаемых нами законов и принципов упорядочивания их в систему. Таким образом, «если бы ситуация была организована по принципу системы, её воздействия на человека имели бы заранее известный и достаточно прогнозируемый характер». Однако, отсутствие системности в её организации в то же время сделало бы невозможным какое-либо прогнозирование и организацию субъектом своей деятельности. Ситуация есть «квазисистемный конструкт», поскольку связность явлений есть результат активной позиции самого субъекта. Здесь авторы выделяют три типа ситуаций: 1) ситуации - системы; 2) ситуации, образованные на основе отношений борьбы; 3) ситуации, образованные случайными связями между событиями (здесь связи между объектами строятся на предположениях субъекта). При этом отмечается, что в последнем случае сам субъект как элемент ситуации служит основным звеном, организующим элементы в ситуацию.

Будучи рассматриваемой в качестве молярной единицы психического, ситуация выступает как исходный момент при рассмотрении самых различных его проявлений: восприятия, памяти, мышления... «Именно введение описывающего молярную целостность психики понятия ситуации позволяет сохранить для психического исследования её (психики) целостную сущность». Так же, как отдельные психические процессы не могут быть рассмотрены вне деятельности субъекта, так и содержание этих процессов не может быть рассмотрено вне целостной ситуации, в которую те или иные объекты, связи входят в качестве элементов. При этом значение элемента определяется или даже «навязывается ситуацией». К этому можно добавить и тот факт, что ситуация представляет собой не просто конструкт, посредством которого мы описываем некоторый ряд психических явлений. Восприятие, память, мышление... описывают опыт, но не являются его содержанием непосредственно, хотя так или иначе отражают формы существования ситуации как целостного и, прежде всего, субъективного образования. Реально, с чем я имею дело везде и всегда, от рождения до смерти, в грёзах и в реальной деятельности - это ситуация, вне которой невозможно в принципе мыслить психическую деятельность. Отмечается, что «действительной феноменологией интеллекта являются не его свойства (уровневые, комбинаторные, процессуальные, регулятивные), а особенности структурной организации той иерархии психических носителей, которые изнутри определяют эмпирически констатируемые свойства интеллектуальной деятельности... Определённым образом упорядоченное субъективное пространство отражения». Ситуация - это такая единица психического, которая только в состоянии объединить явления макро- и микроуровней, ибо она как большое дерево корнями уходит глубоко в фундамент, на котором построена жизнь субъекта и который образует устойчивую платформу мировоззрения, миропонимания, миросозерцания..., а ветвями поднимается высоко вверх, тонко реагируя на малейшие вибрации внешнего мира и находясь в постоянном движении. Кроме того, ситуация существует в пространстве, объединяющем прошлое, настоящее и будущее.

Ситуация как контекст. В отличие от обычного объекта или группы объектов, по отношению к которым субъект организует определённые действия, ситуация может рассматриваться также как система условий, обстоятельств, находясь внутри которых он проявляет свою активность. То есть, в определенной степени субъект находится как в ситуации, так и над ситуацией одновременно. Это делает ее специфическим объектом исследования. Противоречие определено тем, что, с одной стороны, субъект организует движение элементов ситуации в соответствии со своими целями, с другой, - он сам выступает в качестве элемента ситуации, включённого в некоторые процессы, события. Поскольку контекст ситуации в значительной степени определяет характер деятельности, он также не может быть рассмотрен вне последней, и, следовательно - вне субъекта.

В силу того, что понятие «контекста» используется, как правило, в рамках лингвистики, необходимо отметить, что под контекстом мы понимаем систему обстоятельств, условий, на фоне которых происходят некоторые события. При этом отмечается, что значительно усложняет ситуацию то, что события одной могут выступать как радикалы более крупных, в результате чего «ситуация организуется как правило не какими-то одними связями, а группой связей, в которых в одно и то же время может занимать преобладающее место и играть ведущую роль какой-то один из видов связей, отношений». Отмечается также, что она имеет специфическое строение, где более общие ситуации выступают в качестве фона для частных, что в целом усложняет, размывает ее границы. Таким образом, динамика отношений фигуры и фона в рамках ситуации приобретает особое значение, еще далеко не изученное, но представляющее большой интерес для психологии мышления.

По мнению И. Хоффмана контекстуальные знания служат повышению эффективности переработки информации. На первом месте здесь стоит возможность образования ситуационно правильного ожидания. Благодаря контекстуальному знанию, одновременно с идентификацией объекта или события, возникает информация о типичном контексте, в котором обычно они выступают. Этот контекст содержит информацию о пространственном или временном соседстве объекта или события, об их возможном поведении, о собственном поведении по отношению к ним. Контекстуальные понятия создают предпосылки для эффективного накопления информации. Существенный эффект состоит здесь в интеграции пространственной и временной частей в единое целое.

Автор выделяет 3 важные функции контекстуальных знаний:

контекстуальные понятия доставляют структурированные предположения

1. для концентрации процессов переработки на актуальном контексте событий релевантном источнику информации и условиям поведения;

2. для эффективности и быстроты интеграции большого объема структур раздражителей в когнитивное целое;

3. для процессов переработки предлагает дополнение к неполно принятой информации.

Функция контекстуальных понятий состоит, прежде всего, в доставке структурированной основы для глобальной ориентации поведения. Адекватно активированные контекстуальные понятия облегчают и ускоряют узнавание соответствующих объектов и событий.

Он же отмечает, что, к сожалению, пока отсутствуют данные о механизме формирования и функционирования контекстных понятий.

Дж. Сисайт и Дж. Лайкер отмечают, что до сих пор никто ещё не попытался проверить, являются ли такие базовые когнитивные процессы, как память, восприятие, умозаключение и решение задач независимыми от контекста, в то время как имеются данные, согласно которым контекст когнитивной деятельности определяет не только характер восприятия проблемы, но и структуру решения. Таким образом, аконтекстному, операциональному подходу противопоставляется контекстная модель интеллекта, в соответствии с которой интеллект является способностью, лежащей в основе приобретения знаний, обнаружения связей и контроля за текущими психологическими процессами в данной когнитивной среде, целью которой является адаптация к имеющимся требованиям контекста научения. Дж. Берри и С. Ирвин выделяют два уровня контекста ситуации: 1) опытный (модель периодически повторяющегося опыта, составляющего базу для научения) и 2) контекст выполнения (набор обстоятельств окружающей среды). Поскольку контекст проблемной ситуации влияет на характер структурирования решения, то есть основания говорить о единстве контекста и проблемной ситуации. И если последняя в психологии мышления изучена достаточно хорошо, то ситуация как контекст только ставится как проблема исследования. «В исследовании мышления в реальной (а не лабораторной) деятельности без опоры на «контекст жизненной ситуации» вообще невозможно понять испытуемого. Исследование «контекста» - сложная задача, которая еще не решена в психологии»

Ситуация как объект и как процесс. Специфика ситуации как объекта исследования определяется также тем, что она «является динамическим образованием: она меняется по ходу деятельности, причем наличное состояние имеет определённую предысторию и предпосылки для последующего изменения. С точки зрения динамичности далеко не все факторы ситуации равнозначны. Выделяют параметры, которые остаются постоянными на всем протяжении деятельности, другие же изменяются, при этом часть из них под воздействием активности самого человека». Другими словами, ситуация представляет из себя такой объект, границы которого достаточно размыты во времени и пространстве, так что в рамках одной ситуации может протекать несколько различных процессов, могут иметь своё начало новые ситуации.

Ситуация есть процесс, который выражается в определённой последовательности событий, организуемом или независимом от субъектов движении элементов. При этом субъект сам может выступать частью многих процессов, включаясь в них в качестве элемента.

В то же время, ситуация есть объект для субъекта, характеризующийся определённым набором элементов и последовательностью событий. Такая двойственность может быть выражена и тем, что, с одной стороны, всякий объект может быть частью процесса и входить в него той или иной стороной, с другой, - всякий процесс может быть «снят» мышлением и превращен в объект; в таком случае, процессы, происходящие в нём, есть части, характеристики данного объекта. Другими словами, конкретная ситуация может быть рассмотрена как частный объект или как частный процесс.

Традиционно мышление связывается с «объективацией» и оперированием (посредством операций) внутренними репрезентациями внешних объектов. С другой стороны, мышление рассматривается как процесс, выражающийся через движение, преобразование (во многом неосознаваемое) объекта и включающий операции в качестве элемента этого процесса. А поскольку логика мышления «повторяет» логику движения объекта, то ситуация как процесс должна особым образом входить в структуру субъективного опыта. В рамках исследования практического мышления отмечается также, что спецификой практического знания является направленность на реализацию, что в контексте сказанного означает направленность на организацию процесса, управление процессами и, следовательно - необходимость быть частью процесса. Таким образом, если одной стороной развития познания является всё возрастающая способность вычленять объекты из процесса жизни через абстракцию, связывать их и строить на их основе сложные, внутренне непротиворечивые структуры, то другой стороной является развитие способности включать (или воплощать) объекты в процесс, переводить абстрактный объект или цель в живое движение реальных вещей, включаясь непосредственно в поток событий.

Проблема ситуации в психолингвистике. Связь порождения и понимания речевого высказывания с ситуацией рассматривается в психолингвистике в двух аспектах: как проблема контекста или фонового знания и как проблема связи семантических структур с ситуационными моделями. Отмечается, что долгое время анализ взаимоотношения языка и мышления ориентировался на словный состав фразы. Однако, «коль скоро дело идёт о деятельности общения, целью которого является... достижение понимания..., «грамматика произношения» в обязательном порядке должна быть пополнена «грамматикой умолчания», которая не менее, если не более содержательна» и служит, как это ни парадоксально, для лучшего понимания». Отмечается, что «умалчиваемое знание», связанное с ситуацией, имеет первостепенное значение для проблемы понимания в целом. Здесь существуют свои закономерности, которые ещё совсем не изучены и именно здесь, по мнению автора, проходит фронт будущих исследований.

Внимание к ситуации объясняется тем, что общение всегда протекает в некоторых условиях, единых для общающихся и обеспечивающих понимание смысла высказываний (то есть того, собственно говоря, о чём идёт речь). Известно, что если представление о ситуации является достаточно полным, то нет необходимости в её полном воспроизведении в разговоре или «если модель является достаточно полной, текст может содержать больше имплицитной информации и быть относительно менее связным». Кроме того отмечается, что целостная ситуация обладает столь сложными актуальными взаимосвязями между элементами (как гештальт), что её полное описание посредством ряда высказываний, отражающих лишь линейные зависимости просто невозможно.

Можно сказать, что на данный момент проблема ситуации в психолингвистике является наиболее разработанной (конечно, в рамках соответствующего этой области круга вопросов). Естественно, что если общение происходит в некоторой ситуации с её специфической структурой смысловых связей (экзамен, купля-продажа, случайная встреча,... посещение врача...), то всякие действия, в том числе и коммуникация находятся в зависимости от данной структуры. Общая ситуация выступает в качестве системы обстоятельств, относительно которой осуществляются частные высказывания.

Другим аспектом данной проблемы, как уже говорилось, является вопрос моделей ситуаций. В отличие от предыдущей модели (контекста), отражающей, внутри какой ситуации строится диалог, данная модель необходима для отражения той ситуации, по поводу которой делается сообщение. Неоспоримо, что «слова и предложения образуют единое множество ссылок на факты, которое должно быть задано и с которым предстоит иметь дело...». Какую же роль в этой проблеме может играть понятие «ситуации»? Отмечается, что «в более ранних теориях понимание дискурса предполагалось, что основная цель восприятия состоит в последовательном построении репрезентации текста в эпизодической памяти. Сейчас мы полагаем, что в дополнение к такой репрезентации люди строят также модель того, «о чем» этот текст, то есть - модель некоторой ситуации. Фактически сама модель становится главной целью процесса понимания, в то время как репрезентация теста по большей части является лишь средством достижения этой цели...». В то же время синтаксические и семантические категории сообщают нечто о строении последней, отражая на уровне текста её особенности. Поэтому, понятия и категории, используемые для интерпретации действительности, на самом деле являются понятиями и категориями, которые, прежде всего, соответствуют модели действительности, уступая ей по уровню сложности. «Так, пропозиция «В прошлую субботу я ходил за покупками» концептуально значительно проще сложной структуры личного знания, то есть имеющейся в моем распоряжении модели». Гарнхэм А. отмечает, что «смысл текста, его семантическая репрезентация, необходимы лишь для формирования модели, и после этого в них уже нет надобности». Доказательством данного утверждения является то, что люди часто не отмечают различий в сходных текстах, относящихся к одной ситуации.

Из этого краткого обзора можно сделать вывод, существует тенденция к признанию общей гипотезы, согласно которой в дополнение к семантической репрезентации необходимы ситуационные модели, играющие важную роль в процессе понимания текста.

Попытки осмыслить такие явления языковой культуры, как метафора, притча, сказка... приводит также к понятию обобщённой ситуации. В частности, отмечается, что «метафора синтезирует итоги различных наблюдений в один обобщённый образ и является выражением какой-то сложной идеи, полученной не путём анализа или абстрактного утверждения, а в результате неожиданного восприятия объективных отношений между явлениями и объектами». Известно также, что часто какую-либо сложную идею проще выразить не путём научных дефиниций, а посредством метафоры или образа, в котором абстрактная связь элементов уже соответствует той, которую мы хотим проиллюстрировать. О логике-аналогии пишет М.М. Муканов в контексте анализа традиционального мышления.

Итак, в рамках проблем психолингвистики возникает предположение о том, что ситуация сама может быть носителем некоторого обобщения.

Ситуация в когнитивной психологии. В основе всех теоретических построений в рамках данного направления лежит представление, согласно которому мы никогда не имеем дело непосредственно с реальным миром, а реконструируем его бесконечную сложность до более простой модели, «схемы», «карты» местности. Такая модель делает мир более предсказуемым. В то же время она всегда субъективна. Поскольку в сходных ситуациях разные люди ведут себя неодинаково, одна и та же ситуация должна видеться ими по-разному. «Поведение определяет не ситуация, которая может быть описана «объективно» и по согласованному мнению нескольких наблюдателей, а ситуация, как она дана субъекту в его переживании, как она существует для него». Таким образом, разные модели, соответствующие объективно одинаковым ситуациям, определяют различие в поведении и, наоборот, действия, выглядящие совершенно различными и совершающиеся во внешне несхожих ситуациях, приводя к одинаковым последствиям, могут быть тождественными по своим целевым характеристикам. Субъективная ситуация в большей степени определяет поведение, чем так называемые свойства субъекта. Такая схема может быть рассмотрена в качестве оппозиции схемам прямой зависимости между стимулом и реакцией как в бихевиористской трактовке, так и в теории диспозиций. Необходимо отметить, что, несмотря на очевидность данного положения, ситуация все же часто рассматривается именно как система объективных обстоятельств, противостоящих субъекту с его специфической структурой реагирования на них.

Постоянно находясь в тех или иных социальных или предметных ситуациях, люди упорядочивают свой опыт посредством моделей. Джонсон Лэйрд отмечает, что «модель репрезентирует положение дел и, соответственно, её структура не произвольна, а играет роль непосредственного воспроизведения... Её структура отражает существенные аспекты соответствующей ситуации реального мира». Т.А. Ван Дейк выделяет следующие свойства ситуационных моделей:

1. Фрагментарность и неполнота (поскольку мы не можем и не должны знать все факты, относящиеся к миру);

2. Модели могут репрезентовать реальные ситуации на различных уровнях обобщения, отражая существенные аспекты соответствующей ситуации реального мира (так модель, строящаяся в ответ на слова «Джон побывал в поездке по Португалии» упускает отдельные частности, сохраняя лишь самое существенное для данной ситуации - покупка билетов, движение, знакомства в поезде, экскурсии,... возвращение домой). Таким образом, бесконечное множество конкретных ситуаций может быть сведено к более ограниченному количеству общих схем;

3. Входящие в модель понятия отражают социально значимую интерпретацию ситуаций (так, передача предмета от одного лица другому в определённой ситуации может рассматриваться как «подарок»);

4. Несмотря на социальную обусловленность, модели ситуации являются личными, то есть субъективными;

5. Модели являются сложными, то есть состоят из других моделей (например, в рамках общей ситуации «вечеринки» могут быть выделены более специфические ситуации, как ссора или пожар, характеризующихся своими собственными временем и обстоятельствами, набором участников и событий). Более общая ситуация играет роль фона, относится к категории обстоятельств для более частных ситуаций;

6. Любой элемент ситуации может быть «развёрнут» в схему общего характера (имеются интуитивные теории относительно лиц и действий, которые при необходимости могут стать частью модели).

7. Модели ситуаций не просто являются изолированными структурами знания, в эпизодической памяти, но они системно связаны по определённым категориям или измерениям;

8. Частные модели служат для обновления уже имеющихся общих (но все же личных!) моделей (информация о конкретной ссоре на конкретной вечеринке может быть использована для обновления знаний о ссорах и вечеринках) после чего могут быть забыты, если не являются уникальными, ценными для последующего воссоздания;

9. Воссоздание моделей происходит в некотором контексте (с определённой целью), что приводит к объединению определённых фрагментов в новую модель в рамках актуальной ситуации, устанавливая тем самым новые связи внутри нашего знания. Кроме того, контекст помогает извлечь из памяти частные или общие модели ситуации сходных контекстов;

10. Мы нормализуем наш опыт, сравнивая его с опытом других людей, например, когда слушаем их рассказы о сходных ситуациях.

Необходимо заметить, что большая часть указанных пунктов даётся автором без каких либо экспериментальных обоснований.

Таким образом, на основе определения основных подходов к анализу проблемы возникновения и развития проблемной ситуации, а также определения психологического содержания понятия «ситуация» применительно к проблеме практического мышления можно сделать следующие выводы:

1. Воссоздание объективного содержания является ключевым моментом процесса мышления при решении задачи. При решении практических задач, обладающих свойствами событийности, многомерности, многозадачности, необозримости, неопределённости... в качестве объективного содержания выступает ситуативный концепт.

2. Достаточно многочисленные указания на ситуационные обобщения в практическом мышлении лишь ставят проблему и требуют дополнительных исследований.

3. Специфика практических задач, связанных с профессиональной, либо повседневной практикой, построенных на актуализации ситуационных моделей требует поиска специфических методов исследования.

АВТОР: Васищев А.А.